Лачи согласилась. Гуль распрощался и оставил ей пятьдесят рупий. Лачи была довольна.
Прошла неделя, вторая, третья… Писем от Гуля не было. Почтальон каждый день проходил мимо окон Лачи. Она уже поджидала и спрашивала, нет ли ей письма. Он отвечал отрицательно, и все-таки она каждый день повторяла свой вопрос. Недели шли одна за другой. Не было ни Гуля, ни писем. Лачи бережливо тратила оставленные деньги, но через два месяца и им пришел конец. Несколько дней она брала рис и овощи в долг, но вскоре ей перестали доверять. Уже три дня Лачи ничего не ела. Люди смеялись, а некоторые говорили ей вслед: «Слепая дура! Ждет Гуля. Как же, приедет он, обязательно приедет! Где ему найти девушку красивее ее?» Лачи слышала это, но молчала. Она верила Гулю. Правда, иногда в сердце ее закрадывалось сомнение, но она гнала его прочь и убеждала себя, что Гуль приедет, обязательно приедет. По-видимому, что-то случилось. Или он заболел, или не нашел работу. Конечно, ему следовало написать ей хоть пару строк. Нехорошо, что он так долго молчит.
Ровно через два месяца и десять дней почтальон остановился у дверей Лачи. В последние дни она уже не поджидала его у окна, молча лежала в углу и пристально, не мигая, смотрела своими невидящими глазами в небо.
— Лачи! Тебе денежный перевод! — громко крикнул почтальон.
Она замерла, потом бросилась к двери.
— Перевод от Гуля?
— Да! На тридцать рупий.
— Откуда?
— Из Пуны.
— А что он еще пишет?
— Больше ничего.
— Посмотрите внизу, там, где место для письма. Он обязательно написал что-нибудь мне. Когда он приедет? Или он вызывает меня туда? Гуль должен был написать что-нибудь. Господин Субхан! Посмотрите внимательнее.
Почтальон внимательно осмотрел бумажку со всех сторон.
— Нет, Лачи, здесь ничего не написано!
Лачи замолчала. Потом прерывающимся голосом спросила:
— А адрес Гуля указан на переводе?
— Станция Пуна, до востребования.
— А что значит «до востребования»?
— Так пишут, когда у людей нет адреса или они не хотят сообщать его.
Лачи молчала. Сердце ее билось так сильно, что казалось, вот-вот выскочит из груди. Руки и ноги дрожали. С трудом овладев собой, она сказала:
— Господин Субхан! Эти деньги посланы не мне, они посланы слепой нищенке. Отошлите их назад!
— Лачи! Я знаю, ты уже несколько дней ничего не ела. Возьми перевод. Тебе хватит этих денег хотя бы на месяц!
— Нет, господин Субхан! — твердо ответила Лачи. — Отошлите его назад!
Она закрыла дверь и бессильно прислонилась к ней. Шаги почтальона удалялись. Она прислушивалась, словно эта последняя надежда, тень Гуля, уходила далеко-далеко, навсегда. Она в последний раз склонилась и попрощалась с тенью своего любимого. В комнате было темно, глаза ее были слепы и ничего не видели, но впервые в жизни они видели все ясно, отчетливо, как ночную темноту, как пустоту, как первородный грех.