Они оказались на пустыре. Стояла тишина.
— Сюда они не побегут, — облегченно вздохнул Гоби.
— А почему мы убежали? — спросил его Дикарь.
— Полицейский шел.
— Ну и что же?
— Без разрешения устраивать представления на улицах нельзя.
— Почему? — удивился Дикарь. — В своей деревне я мог играть на свирели, когда мне вздумается.
— То в деревне, а это — город, — вмешалась в разговор цыганка. Она бросила жадный взгляд на сильное, мускулистое тело Дикаря. Тарна заметила это.
— Пойдемте ко мне в шалаш, я накормлю вас, — сказал Гоби.
— А где он?
Что-то черневшее невдалеке оказалось шалашом.
Они жадно набросились на кукурузную лепешку и вареные овощи, а когда утолили голод, Гоби высыпал содержимое шляпы и старательно пересчитал: пять рупий, девять анн. Гоби взял две рупии и отдал Тарне.
— Это для вас двоих.
Цыганка не отрывала взгляда от Дикаря.
— Ты так хорошо играешь на свирели! Оставайся с нами, мы будем много зарабатывать, — сказала она ему.
— Я тебя за месяц обучу танцевать. Ты будешь всех сводить с ума. Оставайтесь с нами оба, — добавил Гоби, обращаясь к Тарне.
Дикарю пришлось по душе это предложение. Он уже хотел согласиться, но Тарна вспылила:
— Я не для того училась пять лет, чтобы стать уличной танцовщицей! Этим занимаются всякие бродяги.
— Голод на все вынуждает, — удрученно ответил Гоби.
— Это что же, из-за живота и чести своей лишиться?
— А что в этом зазорного? — вознегодовала цыганка. — Я хожу гадать по разным домам и знаю, что даже в богатых семьях девушки выходят замуж и становятся рабой мужчины из-за того же. Пять лет она училась или двадцать — все равно выходит замуж, заводит детей. Если заводить детей не позор, то почему же танцевать — позор?
— Вот твои две рупии. — Тарна швырнула их на пол и вышла, бросив на Дикаря испепеляющий взгляд. — Можешь оставаться! Я уйду одна! — сказала она ему вызывающе.
Дикарю очень хотелось остаться, но ноги сами вынесли его. Гоби с сожалением покачал головой:
— Возьми деньги, пригодятся. Но, скажу тебе, слишком гордая у тебя девушка. Если бы вы остались со мной, я за месяц выбил бы из нее дурь, а ты и за всю жизнь не сможешь сделать этого.
Дикарь ничего не ответил. Он бросился вслед за Тарной, которая быстро уходила прочь. Снова те же темные улицы, безмолвный базар. Подойдя к грузовику, Тарна остановилась и, обернувшись, выпалила:
— Ты что это ходишь за мной по пятам? Иди-ка лучше к своей цыганке. Она же тебе очень понравилась, не правда ли?
— Кто? Та старуха? — удивленно сказал Дикарь.
С Тарны вся злость вмиг сошла. В голосе ее зазвучала нежность: