— Золото я или просто камень, но я не собираюсь торговать собой! — резко ответила Лачи.
— А ты не встревай в наш разговор, — оборвала ее мать. — Иди пожарь рыбу!
Лачи склонилась над костром. Лицо ее, озаренное снизу, казалось сейчас еще красивее. Дамару то и дело украдкой поглядывал на нее. Ему сегодня везло в карты, и настроение у него было отличное.
Игра затянулась далеко за полночь. Когда вино кончилось, а в лампе не осталось масла, Каули стала подсчитывать проигрыш мужа. Маман проиграл пятьдесят рупий. Каули долго рылась в карманах и наконец выложила десять анн.
— Нет уж, давай раскошеливайся, — твердо сказал Дамару.
Каули встала и ушла в шатер. Через некоторое время она вернулась, неся в руке три рупии.
— Давай сюда еще сорок шесть рупий и шесть анн!
— Но где же их взять? Хочешь, возьми мой бубен с колокольчиками, — предложила Каули.
Дамару только покачал головой.
— Ну, возьми мой кинжал с чеканкой по серебру, — сказал Маман.
Дамару захохотал.
— Я возьму златовласую Лачи!
— Это за пятьдесят-то рупий? Ну нет, этому не бывать! — решительно заявил Маман.
Дамару полез в карман и достал бумажку в пятьдесят рупий.
— Ладно, — сказал он, — те пятьдесят я тебе прощаю и даю еще пятьдесят. Ну как, согласен?
Пятьдесят рупий — немалые деньги. У Мамана загорелись глаза. Он взглянул на жену, но та покачала головой.
— Хорошо, пусть будет сто пятьдесят! — и Дамару достал еще пятьдесят рупий.
Теперь перед Маманом лежало сто рупий. Руки его дрожали. Он взглянул на жену. Но она опять покачала головой.
— Двести пятьдесят! — со злостью крикнул Дамару, снова доставая деньги. — Сегодня я не уйду отсюда без Лачи!
Маман уже не владел собой. Он протянул руку, но Каули резко отвела ее в сторону.
Дамару опустил руку в другой карман и извлек банкноту в сто рупий. У Мамана и Кули глаза полезли на лоб. Хотя Дамару был главой их табора, они и не подозревали, что у него столько денег.
Каули больше не возражала. Маман схватил деньги и упрятал их себе в карман, как вдруг раздался голос:
— Стой, погоди!
Оглянувшись, он увидел Риги, на медном лице которого, как всегда, играла циничная улыбка. Глядя с насмешкой на свою прежнюю жену, он сказал:
— А вы совершили недурную сделку! Я проиграл тебя за семьдесят рупий, а ты продала нашу дочь за триста пятьдесят!
— Ну и что же? — крикнула Каули. В голосе ее слышались угрожающие нотки.
— Я — отец Лачи, — спокойно возразил Риги. — Правда, не я ее вырастил, но в жилах ее течет моя кровь!
— Ну, это еще неизвестно! — громко засмеявшись, возразила Каули.
Риги сделал вид, что не слышал этих слов.