Серое одеяло тумана уже почти растаяло, оголяя кривое зеркало водоема. Тихо… только изредка подымались на поверхность одинокие пузырьки газа, они сверкали в лучах солнца, словно крохотные слезинки загаженной земли – незабываемый пейзаж достойный кисти художника.
Панголин взъерошил волосы – они послушно ощетинились шипастым гребнем – оскалился и зашипел, будто красноголовый ящер перед атакой. По берегу прошла волна настороженных криков дозорных грифов. Несколько десятков ворон взлетели и расселись на ближайших деревьях.
С кинжалом в одной и колючей веткой в другой руке Грэм плюхнулся в показавшуюся уже теплой воду по пояс. Еле переставляя ноги в болотном иле, он что есть мочи побежал к суше – волны брызг летели в разные стороны, оставляя на поверхности клочья пены.
Грифы удостоили представление восторженными криками. Кое-где раздались скудные хлопки крыльев.
Выпрыгнув на берег, разрисованный причудливыми узорами многочисленных следов, Грэм ни на мгновение не останавливаясь, рванул под крону одинокого дуба. На бегу отбросил в сторону колючку и, зажав кинжал зубами, ухватился за толстую нижнюю ветку. Подтянулся, уцепился ногой, перевернулся и вот он уже вне досягаемости для наземных хищников. Дерево – это и укрытие, и прекрасный наблюдательный пункт. Панголин забрался на самую макушку и огляделся.
С высоты открывался мерзкий пейзаж отходов обитания человека – свалка. А в центре спасительная труба, торчавшая из городской стены, неистово пополняла воды искусственного озера. Отсюда была прекрасно видна белая полоса пены на черной воде, которую широкими стежками прошивали толстые тела, изредка показывая гладкие черные спины. Гигантские миноги – заключил Грэм.
Беспокойные грифы, отрывисто ругаясь, вновь взмыли в небо. На этот раз не без повода: в их сторону сквозь кусты проламывался великан. Он загребал зелень руками как неумелый пловец, разбрызгивая фонтаны листьев и веток – молодые деревца ломались и прогибались как тростинки под натиском мощного четырехметрового гиганта. Он не обращал внимания на многочисленные порезы на мускулистом теле. Словно смерч великан выскочил на берег, сорвал с себя обмотавшиеся вокруг ног ветки, поднял черную, кучерявую голову вверх и завопил во всю глотку:
- Ууаааа!..
Крысы тотчас исчезли, а грифы, кружившие в небе, робко ответили ему недовольными криками.
С победным воплем и голодным рычанием он набросился на белеющий остов какого-то животного, до него, по-видимому, служившим пищей грифам, но уже переставшим их интересовать. Ел он без разбора, обеими руками запихивая в рот обглоданные кости. Ломал и дробил суставные головешки, разбивая их о камни и высасывая мякоть.