- Я больше тебя не боюсь, теперь ты не сможешь причинить мне боль.
Тут я услышала слабый шорох и тихие всхлипы, переросшие в рыдания. Нагнувшись, я увидела под кроватью маленького ребенка. Его глаза красиво блестели в темноте. Я протянула руку, и ребенок тут же откликнулся и выбрался из убежища. Это оказалась девочка лет восьми. Черты моего отца легко угадывались в ней.
- Я тоже!.. - воскликнула она тоненьким трогательным голоском. - Я тоже его больше не боюсь! - и она бросилась в мои объятия. Я разрыдалась, обнимая ее.
- Он обидел тебя?
- Даааа...
Как дрожали ее губы! Она такая маленькая...
- Мы никому не расскажем, детка. Теперь все прошло.
- Меня зовут Аня. Как тебя зовут?
- Эльвира.
- Я знаю тебя!
Наверно, слышала какие-то разговоры о прошлом отца.
Она бросилась к шкафу-купе, открыла большую секцию и достала папку из коробки.
- Вот. Здесь написано о тебе. Я читала, когда никто не видел.
Во мне затрепетало волнение. Открыв папку, я увидела там несколько тонких пронумерованных тетрадей по двенадцать листов. Они были исписаны мелким почерком Марата.
- Можно взять их себе?
- Возьми. Возможно, мама ничего не заметит. А если заметит, я не выдам тебя, обещаю!
Эта малышка умела держать язык за зубами.
- Мама очень рассердится?
- Нееет, она добрая.
- Если заметит, то расскажи, что тетради у меня. Я верну их, как только прочту, если они ей будут нужны. Договорились?
Девочка серьезно кивнула.
Тетради исчезли в моей сумке как раз в тот момент, когда вторая жена Марата заглянула в комнату.
- Сейчас пойдем на кладбище. Аня, ты останешься здесь с бабушкой, потому что на улице очень морозно. Хорошо?
- Хорошо, мама.
Мы с ней вышли, предоставив мертвого вошедшим вслед за вдовой мужчинам.
- Аня, сразу после похорон я уезжаю. Возьми вот это на память от меня, - я сняла с руки серебряное колечко с лазуритовым цветком.
- Я не потеряю! - пообещала она. - Приезжай ко мне еще.
- Я напишу тебе письмо.
Она впервые улыбнулась. Как можно было тронуть такого малыша...
Мы попрощались, и я присоединилась к большой толпе, уйдя на кладбище. Не помню ничего из того, что там происходило, кроме как о своих стараниях поскорее его закопать. В то время как каждый бросал лишь горсточку земли, я с остервенением схватила лопату и забрасывала Марата до тех пор, пока земля не сровнялась. Кажется, я работала больше двух других мужчин с лопатами.
"Теперь ты пища для червей", - подумалось мне с облегчением.