Однако, не проплыв и пятидесяти ярдов, мы достаточно успокоились и собрались с мыслями, чтобы понять, какую оплошность совершили, оставив второе каноэ дикарям, которые к этому времени были уже на вдвое большем расстоянии от него, чем мы от берега, и стремительно приближались. Времени терять было нельзя. Надежда на спасение была призрачной. Вызывало величайшие сомнения, что мы, даже гребя изо всех сил, опередим их и окажемся у каноэ первыми, но шанс, хоть и мизерный, был. В случае успеха мы могли спастись, но, не попытавшись, обрекали себя на неизбежную гибель.
Каноэ туземцев были сконструированы так, что у них имелись и нос, и корма, но мы, вместо того чтобы развернуться, просто пересели лицом в другую сторону. Как только дикари это увидели, их крики сделались вдвое громче и побежали они еще быстрее. Мы же гребли со всей энергией, которую рождает отчаяние, и раньше на месте оказался лишь один туземец. Этот человек дорого поплатился за свою резвость: Питерс прострелил ему голову из пистолета. Остальные самые быстрые его соплеменники были от нас шагах в двадцати-тридцати, когда мы завладели вторым каноэ. Сперва мы попытались стащить его в воду, подальше от берега, где дикари не смогли бы его достать, но днище челна застряло в песке, и у нас не было времени его освобождать, поэтому Питерс двумя мощными ударами мушкетного приклада выбил большие куски из борта на носу и на боку. После этого мы снова отплыли, но двое дикарей успели подбежать к нам. Они вцепились в наше каноэ и не отпускали его, пока мы не прикончили их ножами. Теперь мы оказались свободны и что было сил гребли в открытое море. Толпа дикарей, подбежав к поврежденному каноэ, взвыла в бессильной ярости. По правде говоря, судя по тому, что я узнал об этих чудовищах, это был самый жестокий, самый лицемерный, самый мстительный, кровожадный и злодейский народ на свете. Не приходилось сомневаться, что, окажись мы в их руках, нас не пощадили бы. Они, охваченные безумием, пытались преследовать нас на поврежденном каноэ, но, осознав, что это пустое занятие, снова излили свою ярость воплями и помчались в горы.
Мы избежали непосредственной опасности, но положение наше не оставляло поводов для радости. Нам было известно, что у дикарей имелись четыре каноэ, но мы не знали, что два таких челна были разнесены в щепки при взрыве «Джейн Гай» (позже об этом нам стало известно от нашего пленника). Поэтому мы посчитали, что дикари возобновят преследование, как только доберутся до бухты, где обычно стояли их лодки — до нее было примерно три мили, — и прилагали все усилия, чтобы как можно скорее и дальше отойти от острова, для чего заставили грести и пленника. Примерно через полчаса, когда мы преодолели, вероятно, миль пять-шесть в южном направлении, от бухты отделилась большая флотилия плоскодонных лодок или плотов и устремилась вслед за нами. Однако после короткой погони они, отчаявшись догнать нас, повернули.