Разговор между Эйрос и Хармионой[211]
Я принесу тебе огонь.
Эврипид. Андромаха
Эйрос. Почему ты зовешь меня Эйрос?
Хармиона. Так отныне ты будешь зваться всегда. И ты должна забыть мое земное имя. Зови меня Хармиона.
Эйрос. Значит, это действительно не сон?
Хармиона. Для нас нет больше снов. Но об этих тайнах речь впереди. Я рада, что тебе удалось сохранить подобие жизни и разум. Завеса тени уже упала с твоих глаз. Будь мужественна и ничего не бойся. Назначенные тебе дни оцепенения миновали, и завтра я сама посвящу тебя во все радости и чудеса твоего нового существования.
Эйрос. Это правда — я больше не чувствую оцепенения. Странное недомогание и тьма покинули меня, я больше не слышу того безумного, стремительного, ужасного гула, подобного гулу исполинского водопада. Но чувства мои в смятении, Хармиона, от остроты восприятия нового.
Хармиона. Через несколько дней это пройдет. Но я вполне понимаю тебя и сочувствую тебе. Уже десять земных лет прошло с тех пор, как я испытала то, что испытываешь сейчас ты, но воспоминания об этом все еще не покидают меня. Все страдания, уготованные тебе в Эдеме, уже позади.
Эйрос. В Эдеме?
Хармиона. В Эдеме.
Эйрос. О боже! Пощади меня, Хармиона! Меня подавляет величие всего этого: неизвестного, ставшего известным, и грядущего, слившегося с достоверным и могущественным настоящим.
Хармиона. Не пытайся найти ответы на эти вопросы. Мы будем говорить об этом завтра. Твой ум все еще колеблется, но его волнение уляжется, если ты вернешься к простым воспоминаниям. Не смотри ни вокруг, ни вперед — только назад. Но я горю от нетерпения услышать подробности о том грандиозном событии, что привело тебя к нам. Поведай же о нем. Побеседуем о привычных вещах на старом языке мира, погибшего столь ужасно.
Эйрос. О, ужасно, ужасно! Но ведь это действительно не сон?
Хармиона. Снов больше нет. Скажи, Эйрос, меня оплакивали?
Эйрос. Оплакивали, Хармиона? Неописуемо горько. До самого последнего часа над твоими близкими, подобно туче, тяготело безысходное горе и неотступная печаль.
Хармиона. А этот последний час — расскажи о нем! Ведь я, помимо краткого известия о свершившейся катастрофе, ничего не знаю. Когда, покинув людей, я прошла через могилу в Ночь — в ту пору бедствий, подобных тем, что постигли вас, никто не ожидал. Впрочем, я мало знала о предсказаниях ученых и философов тех дней.
Эйрос. Как ты уже сказала, бедствия, постигшего нас, не ждали; но подобные катастрофы на протяжении долгого времени служили для астрономов предметом обсуждения. Вряд ли стоит говорить тебе, друг мой, что даже тогда, когда ты нас покинула, люди истолковали те места из наших священных писаний, где повествуется об окончательной гибели всего сущего от огня, как относящиеся лишь к земному шару. Но в отношении того, что станет непосредственной причиной гибели, не было никаких мнений с той поры, как астрономы перестали считать, что кометы способны уничтожить нас огнем, и убедились в ничтожной плотности этих небесных тел. Наблюдения показали, что они проносятся между спутников Юпитера, не вызывая ни малейших изменений в орбитах этих второстепенных планет. Мы давно смотрели на этих небесных скитальцев как на крайне разреженные газообразные скопления, неспособные причинить вред нашему массивному земному шару даже в случае столкновения. Но и столкновения мы не опасались, ибо орбиты всех комет были досконально изучены. И то, что среди них может оказаться носитель огненной смерти, много лет считалось смехотворной выдумкой. Но в последнее время всевозможные причудливые фантазии и вера в чудеса широко распространились по свету. Предчувствие грядущей катастрофы нашло благодатную почву лишь в среде людей необразованных, но после того, как астрономы объявили об открытии новой кометы, эта весть была воспринята всеми со смутной тревогой и недоверием