— Постойте-ка генерал, позвольте уточнить, а откуда у вас вся эта информация?
Киселев расплылся в довольной улыбке и гордо произнес: — Руководитель Всеволод был так сильно поглощен борьбой с особью, что совсем не замечал ниччго вокруг. Думаю, не обошлось и без чрезмерной самоуверенности. Мы долгое время пасли всю их шайку, так что знаний о Великом Совете у нас предостаточно. К сожалению, Всеволод ускользнул от нас, но я не теряю надежды еще пересечься с этой мразью. Однако львиная доля всего что мы о вас знаем, — с этими словами генерал достал из ящика стола папку. Положив её перед Советником, он продолжил: — получена благодаря Советнику Носову.
— Валентин Иванович у вас?
— У нас и надо заметить сотрудничает с большим удовольствием.
— Вы меня позвали чтобы предложить то же самое?
— Да.
— Что с моими детьми?
— Они все живы и здоровы.
— Все?
— Все. — Генерал положил перед Советником еще одну папку и добавил: — Клара, Один, Нильс, Йорген, Анни и Марта.
— Вы забыли? — Отодвигая папку, сказал Анк. — Я не знаю вашего языка.
— Я хотел вам показать фотографии ваших детей. — Генерал открыл папку и разложил перед Советником фотографии его детей.
— Марту мы сбили, когда она была за штурвалом зепеллина, в нескольких километрах от шахты.
— Что с ней?
— Я же сказал, все ваши дети живы и здоровы. Марта в том числе.
— С нами был еще один человек. Мой помощник, Кронос Жэ.
— Где он находился, когда началась заварушка?
— Жэ возглавлял авангард дикарей.
— Авангард, — задумчиво произнес генерал, почесывая шею. — Боюсь, там никто не уцелел. Прежде чем мои бойцы поняли, что против них вышли люди с копьями и луками, было уже поздно.
— Вы предоставите мне его тело? Жэ заслуживает торжественного погребения.
— Хорошо, я сделаю все возможное. — Генерал убрал папку с фотографиями в стол и продолжил: — ну так что Советник? У нас с вами получится долгое и плодотворное сотрудничество?
— Когда я смогу увидеть детей?
— Если вы будете честно все делать, я разрешу вам жить всем вместе.
— В таком случае, отказываться от сотрудничества не в моих интересах.
Марта сидела за столом, в одиночной камере три на три метра и болтала ложкой в похлебке. У нее были сломаны ключица, несколько ребер, вывихнуты плечо и лодыжка. Еще осколок обшивки зепеллина пробил ей горло, поэтому говорить Марта могла лишь шепотом.
Из лазарета в камеру её перевели пять дней назад, как только девушка начала более-менее передвигаться и самостоятельно справлять нужду. Кормили регулярно, три раза в день. Собственно благодаря этому Марта могла вести счет дням. Других то занятий у неё не было.