— Был? — взволнованно проговорил Регуэль. — Значит, он уже умер? И ты….
Она вскочила, засмеявшись, и склонилась в степенном глубоком поклоне.
— Старая, старая вдова, — сказала она.
Он ничего не ответил, а только глядел на нее долгим взглядом, потом наклонился и поцеловал ей руку.
— Что ты делаешь, Регуэль?
— Ты так прекрасна, — прошептал он.
Она слегка отодвинулась от него и посмотрела задумчиво на свои узкие, тонкие пальцы. Много мужских уст касалось их, но никогда никто их не целовал таким горячим и вместе с тем таким чистым поцелуем.
— Регуэль, — сказала она. — Я должна пожурить тебя. Так-то ты исполняешь свои обязанности? Ты даже не спросил о судьбе письма, данного тебе отцом. Успокойся, — быстро прибавила она, видя, как он побледнел. — Вот оно. — Она взяла со стола пергаментный свиток и подала ему. — Прости, что я сломала печать. Я ведь не знала, когда ты очнешься, и боялась опоздать с поручением, которое тебе было дано. Из письма я узнала, к моей великой радости, кому я смогла оказать небольшую услугу. Я узнала, что ты Регуэль, сын Иоанна из Гишалы. А его я ставлю выше всех других. Он один в состоянии победить римлян.
— Ты знаешь моего отца? — воскликнул Регуэль, и то легкое недоверие которое овладело им при виде распечатанного письма, исчезло.
— Я только один раз и видела его, — ответила Вероника. — Это было в Тивериаде, когда он обвинял публично Иосифа бен Матия. Народ восторженно приветствовал его, и наместнику едва удалось спастись бегством. Тогда я поняла, что рука Божия покоится на отце твоем….
— Скажи мне, как тебя зовут? — спросил он вдруг.
Она изумленно взглянула на него.
— Зачем? — спросила она отрывисто.
— Я хотел бы знать, подходит ли твое имя к тому, чем ты мне кажешься.
— А чем я тебе кажусь?
Она это сказала шутливым тоном, но голос ее был странно взволнован.
Он снова покраснел.
— Я вспомнил предания нашего народа, — пробормотал он.
— И с кем ты сравнивал меня?
— С Деборой.
Это имя взволновало ее. Как раз об этом она думала во все время своей одинокой жизни в Цезарее. Это было то, что бессознательно проходило через все ее мысли о будущем величии ее народа, то, что звучало в ее словах сказанных брату.
Дебора!
Ей вспомнилась победная песнь пророчицы. Она так часто повторяла ее ребенком в мрачные бурные ночи и при этом трепетала от восторга. Воображению ее рисовалось былое величие; она вдыхала запах крови, слышала шум колесниц, топчущих трупы врагов.
Неужели то, что удалось простой женщине из народа, не может быть осуществлено ею, могущественной царицей?
Дебора!
— А что если ты угадал, — сказала она Регуэлю. — Что если в самом деле мое имя Дебора и я стану Деборой для нашего народа?