Перед завтраком, у окна.
Величие пейзажа, уходящих к самому горизонту пригорков. Сотни узких возделанных полосок уступами стремительно взбираются к верхушке холмов. Зеленеющий склон, ровно изрезанный яркими меловыми параллельными линиями низеньких каменных заборчиков. И выше — ожерелье голых, серых, как пемза, скал, местами такого нежного сиренево-желтого оттенка. А ниже, вдалеке, как раз там, где подступают к скалам возделанные поля, маленькая деревушка, лепящаяся по склону: похожа на сверкающие под солнцем кучки гравия, затерявшиеся в складках горы. Пока я смотрю, тень пробегающих по небу облаков кладет на эти ярко-зеленые равнины темные широкие, неторопливо скользящие полосы.
Сколько мне еще осталось видеть все это?
11-е.
Мазе принадлежит к тому же типу врачей, что и Дезавель, главный врач в Сен-Дизье, который наотрез отказывается возиться с больным, когда «учует», что тот обречен. Обычно Мазе говорил: «Хороший тубиб должен иметь нюх, уловить момент, когда больной перестает быть интересным».
Представляю ли я еще интерес в глазах Мазе? И надолго ли?
С тех пор как у Ланглуа абсцесс, Мазе бросил заходить к нему.
Наступление на Сомме, кажется, развертывается успешно. Англичане не захотели остаться в долгу. Плато Сантер снова в наших руках. Магистраль Париж — Амьен очищена. Битва при Мондидье. (Все эти названия — Мондидье, Лассиньи, Рессон-сюр-Мац, — сколько тут воспоминаний 16-го года!..)
Гуаран до крайности оптимистичен. Утверждает, что сейчас все надежды законны. Согласен с ним. (Думаю, что многие сейчас удивлены. И в первую очередь — все наши великие вожди, военные и гражданские, у которых весной из-под ног уходила почва! Теперь, должно быть, подымут голову. Только бы не подняли слишком высоко.)
12 августа, вечер.
Весь вечер переписывал выдержки из черной тетрадки для письма к Доусону.
Газеты. Англичане под Перонном. Бедный Перонн. Что-то от него останется? (Я так живо помню эвакуацию 14-го года. Город во тьме, факелы мечутся в ночи, отступающие кавалерийские части, измученные люди, хромые одры… И весь нижний этаж в мэрии и даже тротуары возле мэрии — все сплошь заставлено носилками.)
13-е, вечер.
Дыхание сегодня затруднено. Однако удалось кончить выписки, которые я пошлю Доусону.
Перечел записи, они кажутся мне ценными. Даже очень ценными. Развитие болезни видно наглядно, как на графике. Все это составляет крайне важную документацию. Быть может, единственную в своем роде. Быть может, она получит признание, надолго станет основой научных исследований в этом направлении. Должен побороть искушение и не бросать этой работы. Должен вести ее до последней возможности, должен проанализировать случай до конца. Оставить после себя полное описание случая, почти еще не изученного.