Элоиза с трудом удержалась, чтобы не поправить мальчишку. Мастер заставлял всех при себе говорить правильно. Кроме цветочницы – уж очень ему нужно было ее лицо.
– А…у… – Элоиза постаралась максимально точно скопировать манеру речи мисс Дулитл, пока газетчик не догадался, что обознался. – Слушай, ты… не задирай нос, мистер. Лучше отведи меня домой. За комнату я завсегда плачу. Я честная девушка, это все знают. Просто свезло мне, а потом не свезло. Купил у меня один мистер всю корзину вместе с цветами, а потом другой – по голове тяпнул да денежки и тю-тю. Отлежаться бы чуток, а потом снова… Только голову крутит, не дойду. Как богатая стану, как есть не забуду, если поможешь.
– Богатая станешь, – фыркнул мальчишка брезгливо, но все же взял Элоизу под локоть, с виду вроде и грубовато, а все же бережно. – Ограбишь, что ли, кого? Посмотри на себя, соплёй перешибешь. Тоже мне, богачка сыскалась. На фиялках, что ли, забогатеешь?
Они шли дворами, удаляясь от шумных улиц, и маленький газетчик все бурчал, что из-за нее, Элизы, потеряет минимум двадцать пенсов, и за то мать его непременно прибьет, и Элизу прибьет, как узнает, что та деньги не уберегла, но это ничего удивительного, потому что все Дулитлы непутевые… Элоиза молча опиралась на его руку и слушала. Это не составляло труда: она запоминала не только что, но и как говорит мальчишка. А изъяснялся он очень похоже на цветочницу, тянул гласные, словно зажимая их то в горле, то перед самыми зубами, а концы слов коверкал так, словно они задолжали ему каждое по десятипенсовику.
Из-за угла донесся топот тяжелых ботинок и брань: женщина поносила, на чем свет стоит, какого-то бродягу. Мальчишка остановился, приметно струхнув, и стряхнул руку Элоизы со своего предплечья.
– Все, дальше сама. Мне ни к чему под раздачу мамке попадаться. Да и газеты без меня сами не продадутся. Идти-то всего… Уж не настолько тебя приложили, чтобы самой не дошлепать.
Он рванул по проулку обратно к площади, на ходу крикнув:
– Как богачка станешь, на такси меня покатаешь?
Элоиза кивнула, пытаясь улыбнуться. Она выглянула из-за угла и успела заметить только край застиранного, но некогда довольно модного полосатого платья, явно несколько раз перешитого. Она двинулась следом, пытаясь не отстать и придумать более-менее подходящее объяснение тому, что забыла дорогу в свою комнату и имя хозяйки.
– А, мисс Дулитл, – раздалось над ухом так внезапно, что Элоиза подпрыгнула от неожиданности и невольно отреагировала точно так, как должна была, чередой нечленораздельных звуков, какими большей частью и изъяснялась цветочница Элиза.