Последовало тягостное молчание, а потом тишину нарушила Пенелопа.
— Ты забыла, Артемис. Призрак был почти на фут выше его светлости. Но все равно я уверена, что герцог Скарборо вполне мог бы справиться с ним.
Последнее утверждение было столь очевидной глупостью, что Артемис даже не потрудилась закатить глаза. И в тот же миг раздался веселый голос Фебы.
— Да, несомненно, его светлость был бы гораздо лучшим помощником, чем мой брат.
— Не болтай глупости, Феба, — прорычал Уэйкфилд.
Девушка повернула свое жизнерадостное личико к герцогу, который прятался в углу, как большой тигр.
— Но, дорогой брат, ты должен признать, что вчера не лучшим образом проявил себя в поединке с герцогом Скарборо.
— Его светлость герцог Скарборо, несомненно, посвятил фехтованию гораздо больше лет, чем я. — Уэйкфилд так изысканно поклонился пожилому джентльмену, что Артемис даже усомнилась в том, что он оскорбительно намекал на возраст Скарборо. — А тебе, детка, следует проявлять больше уважения к старшим, — добавил он, повернувшись к сестре.
Его шутливый тон застал Артемис врасплох, и она напомнила себе, что герцог искренне заботился о своей младшей сестре. И, конечно же, он очень любил ее. Эта мысль встревожила Артемис. Возможно, она шантажировала доброго и отзывчивого человека — вовсе не хищника.
Собравшись с духом, Артемис проговорила:
— Не следует считать Призрака таким чудовищно высоким. Честно говоря, я думала, что он и ростом, и сложением такой же, как его светлость. И будь его светлость лучшим фехтовальщиком, он вполне мог бы быть тем, кого мы встретили в Сент-Джайлзе.
— Но с какой стати его светлость станет бродить по Сент-Джайлзу? — в явном замешательстве спросила Пенелопа. — Туда ходят только грабители и нищие.
— Но мы же с тобой ходили туда, разве нет? — возразила Артемис.
— Мы с тобой — совсем другое дело, — отмахнулась от нее Пенелопа. — Для меня это было замечательное приключение.
— Которое едва не погубило вас обеих, между прочим, — шепнула Феба на ухо Артемис.
— Знаете, миледи, довольно разговоров о негодяях, — с веселой улыбкой проговорил Скарборо. — Как я помню, вы обещали спеть для нас. Не сделаете ли это сейчас?
— Да, конечно! — просияла Пенелопа; она была ужасно рада, что снова оказалась в центре внимания. — Только мне нужен аккомпаниатор.
— Я могу сыграть, если знаю произведение, которое вы будете петь, — предложила Феба, и Артемис проводила ее через комнату к клавикордам.
— Что вы хотели бы исполнить? — поинтересовалась Феба, грациозно садясь за инструмент.
— Вы знаете «Жалобу пастушки»? — с улыбкой спросила Пенелопа; у нее был весьма ограниченный репертуар, состоявший из довольно сентиментальных и слащавых песен.