Подавив вздох, Артемис заняла свободное место. Когда же Уэйкфилд уселся рядом, она невольно вздрогнула.
— Думаю, это ошибка, — пробормотал он, едва заметно кивнув в сторону Пенелопы. — У вас получилось бы намного лучше.
— Вы бросаете мне вызов, ваша светлость?
— Не-нет, ни в коем случае. — Он криво усмехнулся. — Господи, что она делает?..
Артемис тотчас перевела взгляд на кузину. Оказалось, что Пенелопа положила одну руку на живот, а другую неестественно вытянула, видимо, полагая, что выглядит трагически.
— Это ее обычная поза при пении, ваша светлость. Уверена, вы быстро привыкнете к этому, когда женитесь на моей кузине.
— О боже, — прошептал герцог, поморщившись.
Феба заиграла с мастерством и выразительностью, не соответствовавшими ее возрасту, и Артемис в восхищении заметила:
— Ваша сестра замечательно играет.
— Да, замечательно, — глядя на Фебу с нежностью, отозвался герцог.
И тут Пенелопа запела. Не сказать, чтобы она была совсем уж плохой певицей, но ее сопрано было слишком высоким, а временами просто визгливым. К тому же песня, которую она выбрала, была печальной.
— Не смей ласкать мою пушистую овечку! — пропела Пенелопа, не совсем правильно взяв ноту на слове «овечка», — она пугливая и слишком нежная для грубой мужской руки!
— Знаете, мне кажется, эта песня… Пожалуй, она весьма двусмысленная! — пробормотала позади них миссис Джиллетт.
Артемис перехватила насмешливый взгляд герцога и почувствовала, как к ее щекам приливает жар.
— Ведите себя прилично, мисс Грейвс, — едва слышно сказал он хриплым низким голосом.
— Прекрасные слова для человека, который по ночам бегает в маске по Сент-Джайлзу, — прошептала она в ответ.
— Ш-ш-ш, тихо. — Нахмурившись, герцог осмотрелся.
— Вы чего-то боитесь, ваша светлость? — с невинным видом спросила Артемис.
— Значит, так, да? — Он с сожалением взглянул на нее.
— Да, именно так. — У нее не было абсолютно никакой причины стыдиться, и она с вызовом вскинула подбородок. — Если только вы не захотите сделать то, о чем я просила вас сегодня утром.
Герцог решительно покачал головой.
— Нет. Вы знаете, что это невозможно. Ведь ваш брат убил трех человек.
— Вы ошибаетесь. — Чтобы их разговор никто не мог подслушать, Артемис подалась ближе к герцогу и тотчас ощутила исходивший от него запах леса, никак не подходивший этой богато украшенной комнате. — Его обвинили в убийстве трех человек, но он этого не делал.
Тут на лице герцога появилось снисходительное выражение, которое она видела и раньше — видела и ненавидела.
— Ваша преданность брату достойна похвалы, но доказательства неоспоримы. Когда его обнаружили, на нем была кровь, а в руке он держал разделочный нож.