Должно быть, ее эмоции отразились на лице, потому что Гриффин неожиданно отошел от стены.
— Джастин, любовь моя, — начал он.
Она покачала головой.
— Он спит. Позволь, я положу его в колыбельку.
Чувствуя, что сердце разрывается, она опустила малыша в колыбель и подоткнула одеяло. В глазах стояли слезы, и милое круглое личико Стивена расплывалось.
Гриффин положил ей руки на плечи и прошептал:
— Пойдем, дорогая, поговорим в твоей спальне.
Джастин была слишком расстроена и измучена, чтобы сопротивляться, и молча направилась в свою комнату. Но, переступив порог, она высвободилась, отошла от мужа и остановилась у туалетного столика.
Брови Гриффина чуть сдвинулись в намеке на неодобрение, но он не пошел за ней.
— Джастин, я знаю, что ты разочарована…
Не сдержавшись, она возмущенно фыркнула.
— Разочарована? Я в ярости! И в ужасе от того, что может произойти с невинным младенцем. Ты действительно веришь, что этот человек — граф — думает об интересах малыша? Ты веришь его заявлению, что вовсе не его люди ворвались в твой дом? Знаешь, Гриффин, я никогда не считала тебя глупцом, но, похоже, ошиблась.
Его лицо осталось непроницаемым, но глаза вспыхнули гневом. Джастин замолчала, признав, что, вероятно, зашла слишком далеко. Но Гриффин остался на месте, хотя явно желал схватить ее за плечи и как следует встряхнуть.
— Ты уж прости, дорогая, что я не достал пистолет и не пустил этому человеку пулю в голову, — проговорил он зловещим голосом. — Понимаю, у тебя нет подобных комплексов, но я, несмотря на репутацию, как правило, стараюсь уважать закон. Как видно, больше, чем ты.
Но потом раздражение все-таки прорвалось, и он запустил пятерню в свои аккуратно причесанные волосы и сдернул удерживающий их ремешок.
— Господи, Джастин, как ты можешь так говорить! Конечно, я понимаю, что этот человек — лжец, и ситуация мне нравится не больше, чем тебе. И мне противно чувствовать себя беспомощным в собственном доме. Но если Доминик говорит, что мы ничего не можем сделать, по крайней мере, на данном этапе, значит, так оно и есть. И тебе это отлично известно.
Охваченная отчаянием, Джастин опустилась на стул перед туалетным столиком.
— Я никогда не видела, чтобы дядя Доминик так легко сдавался. Это приводит в замешательство.
Гриффин тоже подошел к столику и остановился, держа руки за спиной.
— Вряд ли он сдался. Подозреваю, у него не было выбора, и это ему тоже не слишком нравится.
— Мне так не показалось, — возразила она, слишком уязвленная, чтобы уступить.
— Он просто не желал проявлять свое бессилие перед членом иностранного правительства. У Доминика, знаешь ли, тоже есть гордость.