Но все же в нем все восставало при мысли, что она никогда не пыталась дать то же самое своему сыну.
Когда Хлоя высвободила руку, чтобы вытереть слезы, Доминик достал из кармана платок и дал ей.
— Спасибо, — пробормотала она, аккуратно промокнула слезы и почти сразу снова обрела контроль над собой.
— Что случилось после возвращения герцога в Лондон? — спросил Доминик.
— Он совершенно потерял голову и был не способен взять на себя ответственность за малыша. Еще он боялся даже подумать, как отреагирует его мать на сообщение о ребенке, рожденном в законном, хотя и не без правовых сложностей, браке. Он не сообщил матери о беременности Софии и определенно не имел желания делать это после ее смерти.
— Слабовольный идиот, — сказал Гриффин. — Спасовал перед женщиной.
— Он действительно не обладал сильным характером, Гриффин, — сказала Хлоя. — Не всем это дано. Марко был очень мягким, даже, пожалуй, застенчивым человеком. Он добился больших успехов в науке, но вряд ли станет хорошим герцогом.
— Насколько мне известно, его мать — очень сильная и влиятельная женщина, — сказал Доминик. — После падения Бонапарта она без устали трудилась, чтобы вернуть семье принадлежащее ей по праву положение в Сан-Агосто. Двор вернулся в Италию только несколько месяцев назад.
Хлоя кивнула.
— Да. Тогда герцог почти сразу уехал из Лондона в Сан-Агосто. Он только успел сделать временные распоряжения относительно сына — оставил его со мной.
— Я так и не понял, по какой причине начались игры рыцарей плаща и кинжала, — сказал Гриффин. — Почему бы просто не забрать сына домой, отложив все формальности на потом.
— Потому что в Сан-Агосто еще продолжаются беспорядки, — объяснил Доминик: — Существует много радикальных элементов и движений за объединение Италии в одну республику. Но есть и такие, кто желает восстановить старые княжества и герцогства, такие как Сан-Агосто. Все эти группировки активно борются друг с другом.
— Герцог только что взошел на престол, — сказала Хлоя. — И если бы в стране узнали, что он женился на английской девушке из протестантской семьи, да еще дочери простого торговца, и стал отцом потенциального наследника, скандал был бы огромным. Это было бы на руку радикалам.
Гриффин возмущенно скривился.
— Значит, его чертово высочество герцог предпочел забыть, что у него есть сын?
Хлоя кивнула.
— Он боялся, что его мать что-нибудь сделает с ребенком, особенно если он привезет Стивена в Италию.
— Значит, герцогиня — современная Лукреция Борджиа, — с видимым отвращением констатировал Гриффин. — Я оказался прав. В этой истории безумны все.