— Здесь у нас что-то не складывается, — перебил его Фристад. — В одном из твоих отчетов я прочел, что сигнал о пожаре в хютте поступил еще до того, как Рейдун Вестли отвезли в больницу.
— Неизвестно, когда именно ее избили. К сожалению, она потом держала язык за зубами. Поэтому мы точно не знаем, когда на нее напали. С другой стороны, не представляю, как Балло или Ройнстад нашли хютте, не выяснив его местоположение у Рейдун Вестли.
— Значит, они хотели одного: найти ключ от банковской ячейки, в которой хранилась картина и деньги? — снова перебил его Фристад.
— Да. Они знали, что Элизабет Фаремо завладела одним или двумя ключами. Но она их перехитрила и оставила один ключ в надежном месте, а именно в квартире Фрёлика.
— А где второй ключ?
— Пока непонятно. Итак, Саннмо с одним или двумя спутниками приехала в Вестре-Слидре, но ключа у Элизабет Фаремо не оказалось. Они ссорятся, поджигают хютте, и Элизабет сгорает заживо.
— Где же может быть второй ключ?
— Нам известно только, что им открыло ячейку некое лицо, выдавшее себя за Ильяза Зупака. Лицо спустилось в банковский депозитарий в тот самый день, когда троицу отпустили за недостаточностью улик. Скорее всего, псевдо-Зупак вскрыл ячейку, забрал картину и исчез.
— Значит, это мог быть Балло, как подозревает Ройнстад?
— Конечно. Трудность в том, что у Балло есть право доступа к ячейке. Зачем ему было выдавать себя за Зупака?
Они ненадолго задумались.
— Почему тот человек унес только картину?
Гунарстранна развел руками:
— Либо объяснение вполне банально — он собирался забрать деньги позже, либо он оставил деньги для того, чтобы мы сейчас задавались этим самым вопросом, при том условии, разумеется, что история с картиной просочится наружу. На первый взгляд поразительно, что вор не прикоснулся к полумиллиону крон. Если картина так и не объявится, парень, который утверждает, что в банковской ячейке была картина, не сумеет ни доказать, что она там была, ни объяснить, как она туда попала. На самом деле, не тронув деньги, неизвестный поступил очень умно — если, конечно, предположить, что Йим Ройнстад говорит правду.
— Мне почему-то кажется, что он говорит правду. Так кто же украл картину?
— Понятия не имею. Но предполагаю, что тот же человек участвовал во взломе контейнера. Его же видели с другими тремя в тот день, когда убили Арнфинна Хату.
— Но ведь это не может быть Ильяз Зупак?
— Он не выходил из тюрьмы с тех пор, как его туда посадили, примерно пять лет назад.
— Ладно. — Фристад тяжело вздохнул. — Давайте считать, что на месте преступления побывал некто неизвестный. А не мог тот же человек убить Юнни Фаремо?