— Почему ты выбрал эту? Она кажется больной.
— У нее вчера народился мертвый ягненок. Посмотрим, может она и примет нашего сироту. Случается, матка, которая потеряла своего малыша, принимает чужого, но бывает, что и нет. Хорошо бы, чтобы твоему Везунчику еще раз повезло!
— Никакой он не Везунчик!
— Тише! Смотри!
Привлеченный едва уловимым запахом молока, козленок на нетвердых ножках направился к овце. Ее переполненные молоком соски распухли и болели. Когда малыш прижался к ее боку и попытался поймать губами сосок, она было отшатнулась, но потом передумала и принялась со всех сторон его обнюхивать. Дрожащий всем телом козленок и не думал сопротивляться. Жалобное блеяние вырвалось из его маленькой груди. Может, этот его крик и разжалобил осиротевшую мать? Как бы то ни было, овца стала энергично его облизывать. Сезар вздохнул с облегчением.
— Она его лижет, это хороший знак. С ним все будет в порядке. По крайней мере, пока.
Голодный малыш тыкался носом в бок овцы до тех пор, пока не отыскал сосок и не начал жадно сосать. Матка перестала его вылизывать и замерла от удовольствия. Очарованный этим зрелищем, Себастьян присел на землю. Сезар наблюдал за мальчиком с болью в душе. Знай он секрет вечной радости, он бы отдал этому ребенку ее всю, до капли. Моменты грусти, а они случались у внука нередко, приводили деда в отчаяние, хоть он и старался не подавать вида.
Старый пастух, распрямив спину, потянулся.
— Все, хватит прохлаждаться! Пойду загоню овец. Пока эта Зверюга бродит по окрестностям, покоя мне не видать. Скажи Анжелине, что я сегодня вернусь поздно.
С трудом оторвав взгляд от овцы с козленком, мальчик вскочил и рысцой побежал по тропинке, которая вела к деревне. Глядя ему вслед, Сезар не сдержался и крикнул:
— Иди напрямик, по тропе Глантьер. И никуда не сворачивай, слышишь?
Не оборачиваясь, мальчик махнул рукой в знак согласия. Сезар знал, что Себастьян — мальчик крепкий, но за этот день они прошли так много, что у него наверняка не хватит сил на шалости. Старик подождал, пока внук не скроется из виду, и тяжелой поступью направился к отаре. Отыскать глазами доминантную самку Сезар сумел быстро. Она привыкла слушаться своего хозяина, и стоило ему подозвать ее, как все стадо послушно последовало за ней. Эх, когда же он наконец заведет себе собаку! Перегонять отару с места на место и присматривать за овцами в одиночку становилось все труднее. С грустью вспомнил он пса, помесь дворняги и пиренейской овчарки-пату,[2] которого не стало прошлой зимой. Больше десяти лет пес был ему верным спутником.