— Как твое имя?
— Зачем тебе?
Урид усмехнулся в сумраке: — При всех смелых словах ты меня боишься.
— Вряд ли.
Но Карса различил напряжение в голосе стражника, и его улыбка стала шире: — Тогда назови имя.
— Дамиск. Мое имя Дамиск. Когда-то я был следопытом в армии Серого Пса, во время малазанского завоевания.
— Завоевания. Значит, вы проиграли. Что сломалось в твоем духе, Дамиск Серый Пес? Когда я напал на ваш отряд у гребня, ты сбежал. Бросил на произвол судеб тех, кто нанял тебя. Ты сбежал, как делает человек сломанный, как делает трус. Вот почему ты здесь, сейчас. Ибо я скован и не дотянусь до тебя. Ты пришел не что бы что-то узнать, но потому, что не можешь иначе. Ты находишь удовольствие в глумлении, но ты сожран изнутри и ничего не доставит тебе истинного удовольствия. Мы оба знаем: ты придешь еще. Снова и снова…
— Я посоветую, — проскрежетал Дамиск, — хозяину отдать тебя выжившим охотникам за головами. И буду смотреть, что…
— Конечно будешь, Дамиск Серый Пес.
Человек взлетел по ступеням; фонарь дико болтался в руке.
Карса хохотал.
Едва закрылся люк, он снова поставил ноги на бревно.
Слабый голос от другого конца остановил его. — Гигант…
Язык был сюнидский, голос — детский. — У меня нет слов для тебя, низменник, — пробурчал Карса.
— Я не прошу слов. Я чувствую, как ты трудишься над Худом клятым бревном. Тебе удается?
— Я ничего не делаю.
— Хорошо, хорошо. Всё мое воображение. Мы тут умираем. Самым ужасным и неблагородным образом.
— Вы должны были совершить немало злодеяний…
Ответный смех скорее походил на хриплый кашель. — О да, гигант. Разумеется. Мы те, что не приняли власти малазан, мы не бросили оружия, мы скрылись в лесах и холмах. Устраивали засады, набеги, досаждали как могли. Это было весело. Пока ублюдки не схватили нас.
— Безответственно.
— Трое с горсткой собак, напавшие на целый город? Ты нас назвал безответственными? Ну, похоже, мы оба такие, раз оба здесь.
Карса поморщился, признавая правду. — Так чего тебе, низменник?
— Мне нужна твоя сила, гигант. Нас четверо осталось в живых, хотя я один в сознании и умом не тронулся. Настолько здоров, чтобы понимать весь ужас своей участи…
— Слишком много болтаешь.
— Уже заканчиваю, поверь. Сможешь поднять бревно, гигант? Или провернуть пару раз?
Карса замолчал. — И что это изменит?
— Укоротит цепи.
— Я не хочу их укорачивать.
— Временно.
— Зачем?
— Крути треклятое бревно, гигант. Намотай на него наши цепи. Довольно скоро ты затянешь нас, жалких дураков, в грязь. Мы утонем.
— Ты просишь убить тебя?
— Рукоплещу живости твоего ума, гигант. Больше душ в твоей тени. Не так ли вы, Теблоры, видите мир? Убей меня, и я с честью пойду в твоей тени.