Анна-Мария и Фред Ульссон рассеянно слушали певца.
– Невозможно себе представить, – сказал Фред.
– Да уж, – вздохнула Анна-Мария.
– Она била его. Он берет на себя ответственность за убийство и кончает с собой.
Томми Рантакюрё вернулся с фирменным коктейлем Арво для Анны-Марии и текилой с солью и лимоном для себя.
– Мой любимый! – воскликнула Анна-Мария. – Как лакричные конфеты, только лучше.
Томми слизнул соль, залпом выпил текилу и укусил лимонную дольку.
– Что скажете? – спросил он, держа лимон во рту, как обезьяна. – Думаете, она в состоянии заколоть вилами человека?
Анна-Мария звучно фыркнула.
Фред Ульссон закашлялся, поперхнувшись пивом, так что оно полилось у него из носа.
А затем их пробрал неудержимый смех, так что слезы полились по щекам. Люди, сидевшие вокруг, замолкли и уставились на них. Фред Ульссон издавал такие звуки, словно рыдал. Томми держался за живот. Им удалось на минуту сделать серьезные лица, но потом последовал новый взрыв хохота.
Они смеялись так, что заболели челюсти.
Народ вокруг них неодобрительно переглядывался. Но полицейские ничего не могли с собой поделать.
Домой Анна-Мария Мелла шла одна, радуясь свежему снегу, от которого стало светлее в темноте. Однако требовалось куда больше снега, чтобы всерьез исправить ей настроение. Она почувствовала, что соскучилась по мужу и детям. И еще она думала о бедных детях Йенни и Йокке Хэггрута. О Йенни, которая позвала детей и, протянув вперед свои окровавленные руки, сказала полицейским, чтобы на нее надели наручники.
«Она в состоянии такое совершить, – подумала Анна-Мария. – Но она ли это сделала – черт знает».
Зима пришла и пустилась во все тяжкие. Буря хлещет снегом по стенам домов, кидается на всякого, кто осмеливается выйти из дома, колет в лицо, прибивает к земле.
Убирать снег бессмысленно, дороги тут же заносит снова. Приходится передвигаться бегом, не видя, куда идешь.
Народ топит так, что в домах раздается треск. Когда кончаются дрова, некоторые кидают в печь мебель. В бедняцких халупах из плохо высушенного дерева по стенам сочится влага. Страшно открывать дверь – снег врывается в дом, ветер норовит сорвать двери с петель. Окна совсем обледенели, их замело снегом.
Франсу Улофу всего две недели от роду, и с момента его рождения Элина еще не выходила на улицу.
Вечером 18 ноября буря вдруг улеглась. Гул и завывание за стеной стихли. Кажется, ветер заснул. Город лежит весь белый и неподвижный. Встает луна, желтая и жирная.
Элина укладывает сына в санки для дров. Ей надо пойти прогуляться.
Снаружи уже образовались дорожки, по которым передвигаются люди, – как мышиные следы в глубоком следу. Дети играют с собакой. Франс Улоф спит в санках.