Норман поднялся вверх по лестнице. Вошел в комнату — наверно, это ее спальня. Обои с рисунком розочками были старые, узорчатый ковер выцветший. У кровати стоял столик, на нем — несколько книжек, среди них сборник стихотворений, что удивило его, и стопка брошюр из библиотеки с перечислением различных льгот для пенсионеров и пожилых людей. На кровати было наброшено старое грязно-белое покрывало, расшитое елочкой, неубранные подушки и простыни. Это кровать, на которой она спала, где ей снились сны, где она дожидалась смерти, хотя умерла и не здесь. Эдвин и отец Г. застали ее внизу, поникшую на кухонный стол.
Норман подошел к стоявшему у окна туалетному столику с зеркалом на шарнирах. Значит, Марсия разглядывала себя на ярком свету, когда видно каждую морщинку? Но она была вовсе не из тех, думал он, кто часто смотрится в зеркало, и не очень-то заботилась о своей наружности, хоть и красила волосы. А когда ей пришел конец, старшая сестра говорила что-то о ее прекрасной седине, значит, в последние дни волосы отросли, и темные концы их, наверно, обрезали. Она лежала такая красивая, говорила сестра, такая спокойная, такая безмятежная, но в больнице, должно быть, всегда так говорят, ведь им приходится, как он считал, «угождать» родственникам. Марсия — красавица! Надо же такое! Но теперь, получив от нее по завещанию дом, он готов был поверить, что в больнице она, может, действительно показалась чуть ли не красавицей.
А вот комод, должно быть, с ее носильными вещами и со всякой мелочью. Ему особенно не хотелось разглядывать все это, но любопытство взяло верх. Осторожно, на пробу, словно нарушая святость ее стола в конторе, он выдвинул один из ящиков комода.
К его удивлению, там было полно пластиковых мешочков разных размеров — все аккуратно свернутые и разложенные по величине и по форме. В этом порядке есть что-то потрясающее, подумал он, что-то неожиданное, и в то же время именно чего-то такого можно было ждать от Марсии.
Он задвинул этот ящик и стал посреди комнаты, не зная, как ему быть. Неужели он должен возиться со всей этой дребеденью? Это женское дело. Здесь нужна Летти — вот пусть она и разбирается и решает, что делать с одеждой. Связаться с ней? Да, конечно! Но может, обратиться к той двоюродной сестре? Преимущество, вероятно, за ней, как за родственницей? Она так расчувствовалась тогда, что не смогла приехать на похороны, так, может быть, кое-что из здешнего добра — платья или мебель — принесет ей чудесное исцеление от такой чувствительности?
Раздумывая об этом, Норман перешел в следующую комнату и остановился поглядеть в боковое окно. Отсюда ему были видны свежепокрашенные добротные дома и ухоженные садики — резиденции его будущих соседей, если он решит поселиться здесь.