— Там какой-то человек стоит у окна, — сказала Присцилла. — В доме мисс Айвори. Как по-вашему, это ничего?
— Может, нам пойти узнать, кто это? — сказала Дженис. Они с Присциллой сидели во дворике и пили кофе. Был чудесный солнечный октябрьский день — настоящая золотая осень. Дженис ходила навестить одну из своих подопечных на соседней улице, но какой-то доброхот из церковных деятелей, решив облагодетельствовать старушку, увез ее кататься. Зачем это посторонние люди вмешиваются в работу патронажной службы и все путают?.. Правда, теперь у нее неожиданно оказалось свободное утро. Вот она и забежала к Присцилле, у которой тебя радушно угостят чашечкой кофе и можно посплетничать. Собственно, сплетничать они не собираются, а просто поговорят о том, что будет с домом мисс Айвори и каких соседей ждать теперь Присцилле с Найджелом.
— Он, кажется, из тех, кто был на похоронах, — сказала Присцилла. — Они работали вместе в этой своей конторе.
— А что ему тут понадобилось? — удивилась Дженис. — Когда мисс Айвори была жива, небось он не приходил к ней. — В голосе Дженис слышалось негодование — оказывается, у мисс Айвори были какие-то друзья, которые могли бы навещать ее, а не навещали. Но разве попечение о людях одиноких, таких, как мисс Айвори, это не ее работа, разве это не оправдывает ее существования, не стало ее raison d’être? Нельзя же, чтоб было и то и другое, иногда напоминал ей муж. Если будут помогать друзья и родственники, тогда она сама окажется безработной.
— Пойдемте туда, посмотрим, — решительно проговорила Дженис. — Скажем ему, что заметили в доме постороннего и пришли проверить, все ли тут в порядке. Мы же понятия не имеем, что он за человек.
Это общественница и ее знакомая — соседка, подумал Норман, видя, как они идут к дому. Им-то что здесь понадобилось?
— Да? — неприветливо, грубо буркнул он, приоткрыв на щелочку входную дверь.
Какой странный человек, подумала Присцилла, готовясь ответить ему самым выдержанным, самым своим светским тоном, но Дженис опередила ее.
— Я Дженис Бребнер, — сказала она. — Я присматривала за мисс Айвори. — Заявление довольно бессмысленное, почувствовала она, поскольку из него можно заключить, что ее попечения ничего хорошего не принесли. — Мы увидели какого-то человека в верхнем окне, — быстро проговорила она.
— Да. Меня увидели, — сказал Норман. — Теперь этот дом мой. Мисс Айвори оставила мне его по завещанию.
Нелестное для него изумление, с которым была встречена эта новость, не удивило Нормана. Они, видимо, не поверили ему. Та, которую звали Присцилла, была высокая блондинка в вельветовых брюках, другая («Я Дженис Бребнер», — передразнил он ее про себя), ниже ростом, приземистая, — настоящая мать-командирша из патронажной службы. После того как он бросил свою бомбу, патронажная заговорила первая.