— Да, пожалуй, — согласилась Летти, отметив мысленно словечко «почти». — Но за эти годы столько всего было.
— Правда, правда! Кто бы мог подумать!.. Когда я впервые встретилась с Дэвидом, мне и в голову не пришло… — Марджори пустилась в воспоминания о первой встрече и о дальнейшем развитии отношений с человеком, за которого она собирается замуж. Летти дала ей сколько угодно болтать, а сама смотрела на все вокруг, вспоминая, какой тут был осенний ковер буковой листвы, и думала: а что, если лечь здесь и лежать, готовясь к смерти, когда выносить эту жизнь станет трудно? Находили ль когда-нибудь старого человека, конечно пенсионера, который дошел до такого состояния? Вряд ли пролежишь здесь, никем не обнаруженная, потому что в этот лесок любят выводить своих собак их суматошные хозяйки. О том, чтобы поговорить на эту тему с Марджори, и думать нечего, и самой в нее вникать тоже не годится. Тут маячит опасность.
Марджори все еще не оставила мысли устроить Летти в Холмхерсте, и в тот вечер они должны были ужинать у тамошней заведующей мисс Даути.
Бет Даути — женщина лет сорока пяти, с пронзительным взглядом, была нарядно одета, причесана волосок к волоску и сильно накрашена, что, как ни удивительно, придавало ее облику некую старомодность, Она то и дело подливала себе в рюмку джина, объясняя это тем, что на такой работе трудно обходиться без «моральной поддержки», как это почему-то у нее называлось. Летти поймала себя на мысли, хорошо ли относится мисс Даути к пожилым людям, но, может быть, оборотистость важнее, чем добрые чувства, а эта женщина производила впечатление особы весьма деловитой.
— Как вы думаете, Летти может рассчитывать на комнату в Холмхерсте? — спросила Марджори. — Вы говорили, что у вас скоро освободится место.
— После Лондона вам у нас не понравится, — заявила Бет. — Вы взгляните, какие они. Подойдите к окну.
Летти остановилась у окна с рюмкой в руках. Три старые женщины — не компанейским числом трое — медленно шли по саду. Ничего примечательного в этих старушках не было, разве только чувствовалась в них полная отчужденность от любого проявления жизни. И Летти вдруг рассердилась на Марджори, которая считает, что Летти удовольствуется таким существованием, а сама выходит замуж за весьма привлекательного священника. Все складывается точно так, как было сорок лет назад, когда Летти вечно тащилась и хвосте за своей приятельницей, но теперь можно обойтись и без этого. Когда Бет снова подлила ей в рюмку, она решила, что комната в Холмхерсте ей совершенно не нужна — лучше лечь и лежать в лесу, укрывшись буковой листвой и папоротником, и спокойно ждать смерти.