Но сам Габриэль любил своих гребцов - всех вместе и каждого в отдельности.
Он состарился на этой службе. Совсем не об этом он мечтал, когда двадцать пять лет назад поступил в Королевскую Армаду юнгой. Сейчас ему было года сорок два или сорок три - он и сам точно не помнил - и он успел послужить на одиннадцати кораблях, прежде чем попал на "Сан-Тельмо".
Начинал он с того, что драил палубу и чинил паруса, как и все новички на флоте. Ему нравилось ощущать бьющий в лицо ветер и солнечный зной на своих плечах. Настоящей карой стал для него приказ капитана в тот день, когда корабельный надсмотрщик внезапно свалился с поносом и лихорадкой.
- Эй, ты, галисиец, - окликнул капитан, указывая на него своей позолоченной тростью.
Габриэль тут же встал перед ним навытяжку, с нетерпеливой готовностью ожидая приказа. Этот человек в красном хубоне и плундрах, с золотым галуном на груди, казался ему равным если не Богу, то, по меньшей мере, королю. Он крайне редко снисходил до разговоров со своими подчиненными, отдавая все распоряжения через помощника.
- Слушаю, ваше превосходительство, - ответил Габриэль, со склоненной головой приблизившись к капитану.
- Сколько лет ты провел в море?
- Три года, ваше превосходительство.
- Умеешь бить в барабан?
- Да... Да, ваше превосходительство.
- Вот сейчас и посмотрим, как тебе это удается.
Эта работа отнюдь не была почетной, совсем наоборот. Работа надсмотрщика была крайне неприятной, грязной и опасной, никто из матросов по доброй воле за нее бы не взялся. Никому не хотелось проводить бесконечный часы в вонючем трюме, в нестерпимой духоте, истязая кнутом других людей. Габриэль почувствовал, что отныне его жизнь переменилась навсегда.
Через два дня Габриэль уже и сам не мог понять, почему же согласился. Знал только, что причиной тому было вовсе не золото, не вино, не слава и не женщины, которых он и вовсе не находил привлекательными. Просто, задавая гребцам ритм своим бархатным голосом, он вдруг понял, что нашел свое призвание. Он молил Бога, чтобы прежний надсмотрщик не оправился от лихорадки, и даже подмешал ему в вино изрядную порцию ртути, чтобы он уж точно никогда не поднялся.
И теперь Ворон являлся самой важной персоной на королевском флоте. Бесспорно, флотом командовал монарх, а непосредственные приказы отдавал капитан, однако скорость корабля, которая в конечном счете всё и решала, зависела именно от него. Именно от него зависело, успешной ли будет атака, сможет ли корабль занять удобную позицию для абордажа. В то же время он был вынужден постоянно быть начеку, прислушиваться к каждому скрипу, отслеживать малейшее нарушение дисциплины. Узкий проход, разделяющий два ряда гребцов, мог стать для него смертельной ловушкой: один неверный шаг, скольжение, удар морской волны - и он мог, потеряв равновесие, упасть на одну из скамеек, в самую гущу разъяренных гребцов... и навсегда попрощаться с жизнью.