Санчо разорвал лохмотья, покрывавшие его тело, повернулся и показал прочерчивающие его спину шрамы. Красные, желтеющие или побелевшие - по ним можно было прочесть календарь, отмечающий каждый день, когда юноша встречался с хлыстом Ворона.
- Пятьдесят три - столько я получил ударов. Вам хватит этих цифр, сеньор?
Дрейер прикусил губу, не зная, что ответить. Его потрясли не шрамы, он внезапно осознал, как непросто было двум каторжникам добраться до него, одетыми лишь в эти клочья ткани, которые юноша только что бросил на землю.
- Я задам тебе два вопроса, и хочу услышать правду. Если соврешь, я это пойму. Ясно?
Санчо кивнул.
- Почему ты не забрал одежду моего сына?
- Потому что он спас мне жизнь и жизнь Хосуэ, когда надсмотрщик хотел с нами разделаться.
- Тебе было бы гораздо проще сюда добираться.
- Но это было бы недостойно.
Он произнес это, будто подводя итог сказанному, словно больше не о чем было говорить, и подождал следующего вопроса, который, казалось, прозвучал через целую вечность.
- Чего ты хочешь от жизни, парень? - наконец спросил Дрейер.
Глаза Санчо блеснули. Он почувствовал, что пробил брешь в окружающей кузнеца стене, и потому очень тщательно выбирал слова.
- Справедливости, сеньор. Для тех, кто был добр ко мне. И для себя.
- Когда кто-то сам начинает себя судить, то справедливость перестает быть таковой.
- Что ж, тогда назовите это местью, если хотите, сеньор. Но научите меня обращаться со шпагой.
Санчо и Хосуэ спали в ту ночь там же, где провели день - у стены кузницы. Когда Сачно попросил Дрейера стать его учителем, тот развернулся и без единого слова вошел в дом. Он так и не появился, и юноша не знал, чего от него ждать. В конце концов он решил потерпеть. Еще не начали петь петухи, когда Санчо проснулся. Дрейер расталкивал его ногой, и юноша тут же поднялся, вытерев лицо рукой. Кузнец окинул его пустым взглядом. За ночь на его лбу пролегли глубокие морщины, а под глазами - темные круги. В тусклом предрассветном свете он казался скорее призраком, чем человеком.
- Я буду твоим учителем в течение года - в память и моем сыне и в благодарность за то, что ты для него сделал. А потом можете убираться.
Санчо уже открыл было рот, чтобы что-то ответить, однако передумал и лишь молча кивнул.
- Но его я ничему не буду учить, - прохрипел кузнец, кивая на Хосуэ. - Не терплю неверных.
Парень улыбнулся, поглядев на спящего черного великана.
- Могу поручиться, что он куда более ревностный христианин, чем вы или я, сеньор.
- Называй меня маэстро Дрейер,- сухо поправил тот. - А этот ревностный христианин умеет драться?