Он пересек каменный мост через Тагарете, которая впадала в Бетис у подножия Золотой башни, а затем, держась городской стены, добрался до верфи, а там уж было рукой подать до заветного лаза, ведущего в тайное убежище Бартоло. Когда он нащупал острые края заветного камня, за которым располагался вход, оказалось, что окоченевшие пальцы совершенно его не слушаются. Он несколько раз потер друг о друга ладони, чтобы вернуть пальцам чувствительность. Лишь после этого ему удалось извлечь камень из ниши и проникнуть внутрь через открывшийся узкий проход. Он даже не подумал о том, чтобы вернуть камень на место. В эти минуты он способен был думать лишь о кремне и огниве, которые могли бы спасти ему жизнь.
Самым трудным и мучительным оказалось развести огонь - негнущимися руками, в непроглядной темноте берлоги. Ничего труднее Санчо в жизни не доводилось совершать. Он совершенно потерял счет времени, когда, наконец, ему удалось высечь крошечную искру, упавшую на горстку сухой соломы - единственное имевшееся здесь топливо, которое могло теперь спасти его от холода и потоков ледяной воды, которые по-прежнему лились с одежды. Прошел час или три, Санчо не мог сказать точно. Когда солома наконец занялась и Санчо удалось развести небольшой огонек, он долго держал возле него закоченевшие руки, пока они не согрелись достаточно, чтобы к ним вернулась чувствительность и он снова мог шевелить пальцами. Тогда он побросал в огонь весь хлам, способный гореть, какой только нашелся в убежище; после этого разделся догола и лег на кровать, накрывшись кипевшим клопами одеялом, и забылся лихорадочным, беспокойным сном, полным кошмаров.
Когда он проснулся, оказалось, что одежда уже высохла. Он подобрался поближе к огню и медленно оделся, чувствуя себя по-прежнему измученным, ощущая тупую боль в мышцах. Лоб его был еще горячим, но всё же не таким раскаленным, как минувшей ночью.
Когда он покинул убежище, перевалило далеко за полдень. Он направился на постоялый двор, где дожидался Хосуэ, куда ему пришлось добираться через всю Севилью, и на каждом углу ему попадались целые толпы людей, горячо обсуждавших утреннее происшествие в порту. В воздухе, словно ядовитый дым, повисла ненависть. Санчо улыбнулся. Да, Варгас сумел избежать заслуженной кары, но, как бы то ни было, его репутация навсегда погибла. Он никогда не сможет сюда вернуться.
И теперь, в кои-то веки, он наконец-то сможет отдохнуть. Наконец-то сможет побыть самим собой.
К заходу солнца он наконец добрался до постоялого двора. И каково же было его удивление, когда кроме Хосуэ он обнаружил в комнате Мигеля. Оба они наперегонки бросились его обнимать.