Трактирщик частенько его поколачивал, обычно награждал подзатыльником или пинал под зад. Не слишком сильно, но унизительно.
- Пошевеливайся, парень, - говорил он, качая головой и глядя на посетителей, которым хотел угодить. Те обменивались с Кастро понимающими взглядами и хохотали, демонстрируя наполовину прожеванную еду во рту и проливая на пол вино.
Санчо сжимал зубы и ждал.
Не прошло и недели, как он возненавидел Кастро всеми фибрами души. Ненависть отступала лишь тогда, когда они садились за стол. Каким бы он ни был мерзавцем, трактирщик всё же оказался великолепным поваром и кормил его, не жадничая. Когда они ели в тишине, уставившись в свои тарелки и работая ложками, Санчо был настолько благодарен возможности наполнить желудок и немножко посидеть, что почти чувствовал признательность к Кастро. Но как только они возвращались к работе и вкус еды вытеснялся треском оплеух и издевательским хохотом, в его сердце снова пробуждалась злость.
Ночами он спал на полу кухни, на нескольких старых одеялах, и ему снилось море и Индии. Он воображал, как зайцем пробирается на корабль или поступает на службу юнгой, хотя давным-давно брат Лоренсо объяснил ему, что первых с корабля вышвыривали, а вторые, наоборот, никогда в своей жизни его уже не покидали. Он видел слишком много измученных моряков, блуждавших по улицам Севильи, чтобы понять, что это не лучший путь. Чтобы пересечь мир, нужно было иметь профессию или состояние, и то, и другое он мог получить в качестве ученика банкира. Его не волновало, что большая часть религиозного севильского общества с неодобрением смотрела на это ремесло, считая его формой ростовщичества.
Когда он просыпался, гнетущее зрелище хлипких столов и земляного пола перечеркивало его мечты. В конце зала находилась маленькая деревянная лестница, которая вела в покои второго этажа. Три комнаты соединял узкий коридор. Ближайшую к лестнице занимал Кастро. Средняя была свободна, там трактирщик держал всякую рухлядь. В третьей жил человек, благодаря которому жизнь Санчо изменится навсегда.
Первый раз он увидел постояльца "Красного петуха" спустя два дня после начала работы в таверне. Кастро не говорил о нем раньше и не слишком много рассказал в ответ на вопрос мальчика.
- Он ирландец, скрывается от преследования этих проклятых еретиков англиканцев. Не знает языка христиан, платит мало и с опозданием, нужно быть святым, чтобы терпеть его пребывание здесь.
Он выпятил грудь, ожидая, что мальчик похвалит его за чувство сострадания. Но Санчо, всё тело которого было усыпано свидетельствами милосердия трактирщика, оставил эти слова без внимания.