Девочка пожала плечами, так как работа для неё была чем-то мимолетным и легким - например, помочь принести дров или очистить стручки фасоли. Пройдут годы, прежде чем она осознает ту боль и усталость, которая разламывает спину матери каждый вечер, или горький вкус поражения и отчаяния, с которым она встаёт каждое утро.
- А эта женщина из экипажа не работает?
- Нет, Кларита. Она богатая.
- А где она нашла деньги? Мы могли бы тоже там немного взять.
- Она их не находила. Её муж или отец наверняка богаты.
- А мой отец не богат, мама?
И каждый раз, когда малышка спрашивала Каталину о виновнике своего существования, лицо той искажалось, она расстраивалась и отдалялась от дочери, а глаза ее наполнялись одиночеством. Девочка ненавидела это выражение лица матери и быстро научилась избегать этой темы в разговорах. Несмотря на все ее усилия, на лице Каталины всегда оставалась темная пелена, которая слетала лишь в редких случаях.
И это мгновение, когда она просила дочь пойти учиться у лекаря, было одним из этих немногочисленных случаев. Неистовое желание, страстная надежда, которая зажглась в глазах старой рабыни, была столь нечастым и чудесным явлением, что лишь она одна могла убедить Клару надежнее, чем любой разумный аргумент.
- Я пойду туда, мама, - сказала девушка после напряженного молчания.
Вот так и вышло, что однажды утром Клара снова оказалась у двери Монардеса. При свете дня дом снаружи выглядел так же, как и его владелец: дряхлое отражение былого величия, ободранное и лишенное части черепицы. Рабыня осмотрела саму себя. На ней было коричневое платье из грубой шерсти и рубашка в заплатах, доставшаяся ей от матери. Башмаки тоже были очень старыми, и хотя в свое время они были ей велики, теперь же натирали ноги, когда приходилось далеко ходить. Поверх всего серый плащ защищал ее от дующего с реки влажного и холодного ветра.
Она постучала в дверь молотком, почти боясь того мгновения, когда она откроется. Чувство, очень далекое от испытанного здесь в первый раз, той тревоги и страха темноты, что сжимали ей тогда горло.
- Ты войдёшь наконец?
Глубоко погрузившись в свои мысли, она не заметила, что лекарь открыл дверь и строго смотрел на неё из-под густых седых бровей.
- Доброе утро, хозяин.
Обстановка внутри изменилась и казалась почти домашней. При дневном свете дом уже не выглядел логовом колдуна, как те, о которых она читала в рыцарских романах, столь любимых Варгасом. Солнце, врывавшееся сквозь маленькое боковое окошко, придавало комнате Монардеса вид странной пыльной кухни. Запах был необычным, кислым и сильным, но не слишком неприятным.