– Будешь пить?
Девушка отрицательно мотнула головой. Слов у нее не нашлось. Она просто уничтожила меня взглядом. Я аккуратно закрыл холодильник. К счастью под столом нашелся ящик с бутылками минеральной воды.
После жуткой находки на кухне, просто необходимо было исследовать весь дом. Кто знает, какие тайны еще он скрывает? По крайней мере, тело-то несчастного албанца должно лежать где-то здесь. Я снова приготовил оружие, и мы приступили к осмотру жилища.
Следов на полу, по которым можно было бы определить, откуда на кухню принесли голову, не было. Видимо ее доставили в непромокаемой сумке или пакете. Пришлось выбирать наобум, куда идти в первую очередь. Я решил начать с подвала. У подвалов всегда мрачная репутация. Там принято устраивать застенки, держать несчастных пленников и прятать трупы.
Я оказался прав. Когда мы спустились по узкой лестнице вниз, нам открылось чудовищное зрелище. Подвал был полон мух. Жирные черные мухи сотнями роились в воздухе. В приоткрытое окошко влетали все новые полчища. Воздух вибрировал от их гула. В помещении стояла отвратительная вонь. Запах крови, человеческих испражнений, рвоты. Весь пол был залит какой-то бурой жижей. В углу лежало обезглавленное тело албанца. Возле него валялся небольшой топорик, лезвие которого густо покрывали ржавые пятна. Но не это было самым страшным. Посреди помещения стоял старый венский стул, к которому проволокой было прикручено то, что раньше было человеком.
Я велел Сашке оставаться на лестнице, а сам, осторожно ступая, подошел к мертвецу на стуле. Тот, кто потрудился над этим несчастным, явно не видел смысла жизни в служении гуманистическим идеалам человечества. Но свое черное дело знал, и крови не боялся. У Хичкока практически не осталось целым ничего из того, что можно было отрезать, сломать или вырвать. Вокруг стула валялись бесформенные куски мяса. Скорее по привычке, чем, надеясь на что-то, я прижал свой палец к шее покойника. Поразительно, но в этом истерзанном обрубке еще мерцала крохотная искорка жизни! Я почувствовал едва уловимое биение сердца. Видимо ощутив мое прикосновение, Кункель шевельнулся. Он попытался поднять опущенную на грудь голову, но сил на это у него не хватило. Тогда я осторожно приподнял голову наркодилера и увидел, что он пытается что-то сказать. Я приблизил свое ухо к его изуродованному рту с осколками зубов и напряг слух.
– Это… был… русский… Я ему… сказал все…, – едва разобрал я хрип Хичкока, сквозь мушиный гул.
– Где Никася? – крикнул я по-немецки. Потом на всякий случай еще раз повторил это же по-английски.