Миу откровенно испугалась. Не смутилась, а именно испугалась.
— Можно рабыне спросить? Хозяин очень рассердится, если рабыня снимет его подарок?
Я вздохнул, достал коммуникатор и вызвал на связь Стаса.
— Стас, картинку с диадемы Миу принимаешь?
— Сейчас проверю. Да, картинка четкая, запись идет.
— Выключай запись. Миу против.
— Но по инструкции положено…
— Она не прогрессор, контракт не подписывала. И вообще, несовершеннолетняя аборигенка. На нее наши инструкции не распространяются.
— Есть отключить запись, — рапортует Стас.
— Конец связи, — убираю коммуникатор. — Миу, ты слышала разговор? Теперь это просто украшение.
Сидим, молчим. Настроение у всех испорчено. Размышляю, что за тайны могут быть у рабыни во Дворце, раскрытия которых она так боится? Не хочет быть засланным казачком? Это естественно. Но не те эмоции. Любовник? Нет. Был бы стыд, конфуз, легкий испуг. Но не ужас.
Отец! Миу боится, что мы узнаем, кто ее отец. Он наверняка захочет перекинуться парой слов с любимой дочерью.
— Такое утро испортили! — не выдерживает Линда. Миу подозрительно шмыгает носом. Удивительно, но мимика котов до мелочей повторяет человеческую. Если точнее, европейскую. У азиатов есть свои особенности.
— Почему — испортили? — делаю вид, что удивляюсь. Протягиваю руку и глажу Миу по головке. — Убедились, что Миу — умная, верная и надежная девушка. Умеет хранить тайны. Ты разве забыла, что ей надо хранить тайну рождения?
— Блин! Я непроходимая дура!
— Ну зачем же так самокритично? Ты учишься.
— Хотелось бы учиться на чужих ошибках. А то все на своих да на своих, — хмуро сообщает Линда. Миу, сидя между нами, ошарашенно вертит головой. Слезы высохли так и не появившись.
— Господин не сердится на свою рабыню?
— Сержусь, — улыбаюсь я, почесывая ее за ушком. — Но ты поступила правильно.
— Рабыня совсем запуталась.
— Все, хватит. Проехали и забыли, — решает Линда. — Миу, хочешь за твоим хвостом все самцы бегать будут?
— Рабыня хочет, но боится.
— Не бойся и держись поближе к нам! — сбрасывает привязные ремни, чтоб не мешали, расстегивает на Миу блузку и завязывает узлом на животе. — Вот! То, что надо!
Как всегда, садимся в двадцати шагах от ступеней парадного входа. Как всегда, на ступенях нас встречает Фаррам со свитой. Выхожу из машины первым и приветствую владыку поднятыми руками. За мной выскакивает Миу и низко кланяется, положив ладошки на плечи. Хвостик стоит трубой, значит, все печали и горести позабыты.
Пока мой язык привычно произносит по-восточному пышные приветствия, а глаза скользят по свите, выделяя незнакомцев, Линда и Петр лезут в багажник.