— Ни один, — повторяет Соня. — Наверно, им было не до того. Если вообще кто-то выжил.
— Многие выжили, — заверяет Коннор. — Знаю точно, потому что сам выпустил их, когда они достигли безопасного возраста.
— Ты выпустил? — дивится Соня. — Наверно, стоило бы расспросить тебя, чем ты занимался все это время, но, думаю, лучше мне в это не лезть.
Коннор улыбается. «Она права, лучше не надо».
— Надеюсь, ты не замешан в дела этого негодяя Старки?
Коннор кривится и опускает глаза.
— Вообще-то, Старки — моя ошибка. Мой маленький заводной психопат.
— Хм-м-м… — произносит Соня, к счастью, не настаивая на подробностях. — Ну, может, это ты его завел, но ведь он творит то, что творит, по своему собственному разумению. Каждый из нас рождает порой чудовищ, сам о том не ведая.
Коннор бросает взгляд на забитый письмами сундук и наконец понимает, почему сидит в Сонином подвале и тянет время. Вот что его держит!
— Вы намерены когда-нибудь их разослать? — спрашивает он.
Соня садится у письменного стола и наклоняется вперед, опершись на трость.
— Полагаю, раз пришло время явить миру принтер, пришло время и почту отправить. — Она ненадолго умолкает, чтобы проверить, не собирается ли кто выскочить из подвала, и продолжает читать мысли Коннора: — Но ты не хочешь, чтобы я послала твое, не так ли?
— Не хочу.
— Потому что собираешься вручить его сам.
Коннор наполняет легкие воздухом и медленно выпускает его обратно.
— Что, опять я занимаюсь саморазрушением?
— Не сказала бы… По мне, желание довести дело до конца вряд ли можно считать актом саморазрушения.
Он опять смотрит на сундук.
— Да ладно, какая разница… Все равно найти его там — гиблый номер.
— Гиблый. — Соня открывает верхний ящик стола и вынимает оттуда конверт. — Потому что оно здесь.
Вытащи она динамитную шашку — и та не показалась бы Коннору более опасной.
— Я выудила его из сундука в тот вечер, когда вы вернулись. Подумала, что оно тебе, возможно, понадобится.
Соня протягивает Коннору письмо. Это его почерк. Адрес дома, в котором он вырос. На обратной стороне бумага слегка покоробилась там, где Коннор два года назад лизнул краешек — заклеить. Он пока еще не разобрался, друг ему это письмо или враг.
Зато он твердо знает одно:
«Прежде чем все это кончится, я должен встретиться с ними. Я загляну в глаза своим родителям. Господи, помоги мне…»