Она пыталась себе напомнить, что он испытывал те же чувства, те же страдания, и потому так поступает с ней. Но это не помогло. Она также не заслужила. И в тот момент, когда кляп был вынут, она высказала ему все, что думает, невзирая на последствия.
– Ты самый мерзкий и жестокий человек из всех, ты в тысячу раз хуже, чем Гилберт!
В ответ он приказал служанке:
– Я не желаю слушать ее, Энид, поэтому затыкай ей рот пищей, чтобы она не могла разговаривать.
– Недоно… – Она подавилась едой, которую Энид запихнула ей в рот. И прежде чем Ровена успела прожевать ее, служанка опять сунула ложку. Энид – неужели она могла быть ей благодарна несколько минут назад? – выполняла буквально приказ своего лорда. Больше Ровена не смогла вымолвить ни одного слова, поскольку сразу после приема пищи кляп был поставлен на место.
Уоррик, отпустив служанку, наклонился к ней. Лицо его не выражало никаких чувств и выглядело почти красивым.
– Это умный трюк, – сказал он спокойно. – Только теперь тебе придется расплатиться за своеволие. Ты догадываешься, как?
Его рука раздвинула ее бедра, пальцы больно проникли внутрь нее, где было сухо, и остановились там. Отсутствие ответа не заставило его нахмуриться, потому что он помнил, как девица отвечала в прошлый раз, и не сомневался, что она сможет сопротивляться желанию дольше, чем он.
Медленно, с помощью одной руки, он начал раздеваться, продолжая держать другую внутри нее. И, следуя его приказанию, она не отводила от него глаз.
– Сопротивляйся, воришка, – мягко скомандовал он. – Сопротивляйся, как это делал я, и пойми, что твое тело не заботят ни гнев, ни стыд, ни ненависть. Оно простой вассал, с несложными, но мощными инстинктами.
Его плоть напряглась под туникой, и она догадалась, что он полностью готов. Эта догадка заставила ее стать влажной внутри, и она охнула про себя от изумления, понимая теперь, что означает эта влажность, и услышала в подтверждение его торжествующий смех.
Он не трогал ее больше нигде, но немедленно и легко проник в нее. Это уже наказание, а не часть мести, потому что он не должен был брать ее до завтра. Но и что-то иное, с чем она сначала боролась, отрицая свое желание, сердясь и проклиная его, но должна была признать – она получала удовольствие от глубоких толчков, сотрясавших ее. И, Боже помоги ей, Уоррик видел, когда это удовольствие достигло предела; ее полная отдача ему – несомненна. Однако и Ровена смотрела на него и когда финал соития потряс и Уоррика, жестокие складки разгладились, опять показывая лицо действительно красивого мужчины под маской мстителя.