Он всегда появлялся внезапно, не заботясь о том, чтобы подготовить ее к своему приходу. Как будто оторвавшись на минутку от более важных дел. Такое пренебрежение доводило ее до состояния, близкого к безумию. Теперь он долго ласкал ее, даже зная, что она уже готова принять его, распаляя до состояния, которое было для нее непереносимо. Он пробуждал вожделение такой силы, что она сама начинала молить его овладеть ею. И что же она вынесла из этого горького опыта. Новое ощущение своего тела. Сознание слабости своего духа и плоти. Негодяй заставил ее желать его. И он отлично понимал это. В чем и заключается его окончательный триумф.
Единственное, что поддерживало Ровену, – надежда на то, что она будет освобождена на третье утро. Это соответствовало бы принципу «око за око», который провозгласил Уоррик. В то же время ее охватывал ужас, когда она начинала думать, какую еще месть Уоррик готовит для нее, ибо она ни минуты не сомневалась в том, что он не полностью удовлетворен тем, что сделал. Ведь сказал же он ей, что ее жизнь отныне принадлежит ему в отместку за намерение Гилберта убить его, и в его глазах эта жизнь имеет малую цену. И еще Уоррик сказал, что отныне волен делать с ней все, что ему вздумается.
Нет, он не позволит ей уйти, по крайней мере до того, как Ровена родит ему ребенка. И если Уоррик захочет сохранить ребенка при себе, но удалить ее, вот тогда он ее отпустит или отошлет в одно из своих поместий. Но она не даст ему так обойтись с собой, хотя, с другой стороны – что она может сделать? Как противостоять ему при подобных обстоятельствах, когда она даже не знает, что принесет ей следующий день.
А следующий день предстал пред ней в облике Энид, принесшей ключи от ее оков. Ровена ожидала, что к ней явится сам Уоррик и сообщит ей, какие унижения ждут ее теперь. Энид, естественно, не могла ничего сообщить по этому поводу. Зато она принесла Ровене пищу, а затем – одежду.
Новая одежда породила в Ровене первые подозрения относительно своей дальнейшей судьбы. Собственной одежды она лишилась сразу же по прибытии сюда, а принесенная – отнюдь не напоминала ту, к которой она привыкла. Рубашка и платье сделаны из домотканой шерсти, не слишком грубой, но о них никак нельзя сказать, что это тонкая работа. То была обычная одежда служанки из замка. Туника короче, чем могла позволить себе леди, но зато чистая и новенькая и принадлежала теперь Ровене.
Талию она должна теперь обвязывать ремешком из плетеных кож. В дополнение – толстый шерстяной плащ и простые матерчатые туфли. Но никакого белья. Ей предстояло надевать это прямо на голое тело. Одежда должна служить ей еще одним унизительным напоминанием об изменившихся обстоятельствах ее жизни.