– Скажи мне для начала только одно, – отозвался Холдейн. – Насколько Цирк в курсе операции и ее цели?
– Они будут знать только то, что мы сочтем нужным им сообщить. А что?
– Они уже знают, что Тейлор погиб. Об этом судачит весь Уайтхолл.
– Вполне возможно.
– Им известно, что Эвери отправился в Финляндию за какой-то пленкой. Им вполне могло попасть на глаза донесение из центра безопасности полетов о случае с самолетом Лансена. В их распоряжении множество способов добывать информацию…
– И что же?
– А то, что они будут знать далеко не только то, что мы соизволим им сообщить, или я не прав?
– Так ты приедешь на совещание завтра утром? – спросил Леклерк, немного сникнув.
– Думаю, что мне уже известны стоящие передо мной задачи. Поэтому, если ты не возражаешь, я бы хотел кое-что проверить. Сегодня вечером и, возможно, как раз завтра утром.
Леклерк был сбит с толку, но постарался не выдать этого:
– Отлично. Тебе нужна наша помощь?
– Мне бы не помешало воспользоваться твоей машиной. На час – не больше.
– Без вопросов. Я хочу, чтобы автомобилем пользовались мы все. Так сказать, на общее благо. Вот, Адриан, сейчас он в твоем распоряжении. – И он отдал Холдейну зеленую карточку в целлофановой обложке. – Министр поставил здесь свою подпись, собственноручно. – Его слова можно было трактовать и так, что подпись министра, подобно благословению папы римского, имела разные степени аутентичности. – Так, значит, ты согласен, Адриан? Возьмешься за это дело?
Но Холдейн словно уже не слышал его. Он снова открыл папку, которая лежала перед ним, и с любопытством всматривался в фотографию польского юноши, который двадцать лет назад сражался вместе с ними против немцев. Это было совсем мальчишеское лицо, но жесткое, неулыбчивое, со взглядом человека, которому больше приходилось думать не о жизни, а о выживании.
Заметив, что именно он рассматривает, Леклерк с облегчением воскликнул:
– Что ж, Адриан, я буду считать, что ты дал согласие. Начинается твоя новая жизнь. Открывается второе дыхание.
Холдейн нехотя улыбнулся, словно фраза Леклерка напомнила ему о чем-то, что он считал давно забытым.
– Этот парень обладает особым даром выкручиваться из любых передряг, – заметил он, постучав пальцем по фото. – Такого убить нелегко.
– Как ближайший родственник, – начал Сазерленд, – вы имеете право высказать свои пожелания о том, как поступить с телом покойного брата.
– Да, я понял.
Сазерленд жил в небольшом доме, где все пространство рядом с венецианским окном занимали горшки со всевозможными растениями. Только эта небольшая деталь и отличала его жилище как внешне, так и внутренне от точно таких же, какие сотнями стоят в спальных районах Абердина. Когда они шли к дому по подъездной дорожке, Эвери заметил в окне фигуру немолодой женщины. На ней был фартук, и она энергично что-то чистила. Чем-то она напомнила Эвери миссис Йетс с ее кошкой.