Слова об изменении и процветании Григорий пропустил мимо ушей, но совет эмиссара запомнил. Хотя тогда, после известий об отце и брате, ему хотелось упасть на кровать и заснуть, чтобы не думать о том, что с ними и как они.
Вечером он пошел в ближайшую таверну, желая выпить и посидеть на людях, послушать моряков, портовых рабочих. Они интересно рассказывали о плавании, о дальних странах, о жителях незнакомой и сказочной Африки, Австралии.
В таверне Григорий и столкнулся с двумя мужчинами, когда шел к стойке. У одного он, неловко повернувшись, выбил стакан. Мужчина – невысокого роста человек лет тридцати – что-то гневно сказал. Его товарищ – здоровенный тип, почти на полголовы выше Григория – толкнул того в плечо и попытался ударить. Григорий – выученный в питерских подворотнях и на воровских малинах, от удара ушел, отпрыгнул и встал у стены, прикрыв себе тыл. В кармане был складной нож, рядом на стойке пустая кружка – есть чем встретить здорового нахала, который прет напролом.
Невысокий опять что-то крикнул – Григорий разобрал слово «хватит», – но здоровяк словно не услышал. Он вдруг скакнул вперед, ударил ногой.
Гриша отступил в сторону, а когда здоровяк шагнул еще ближе, бросил ему в лицо кепку и ударил кулаком наотмашь. Здоровяк пошатнулся, нелепо взмахнул руками. Григорий добавил, вложив в удар злость и отчаяние.
Здоровяк рухнул на пол. Григорий затравленно огляделся. Вокруг них уже собиралась толпа. Пьянчуги могли запросто насесть на одного скопом, если вдруг решат, что Григорий сделал что-то не так. Страха не было, было желание свернуть кому-нибудь челюсть, а там и помирать не страшно.
Но толпа только смотрела, причем Григорий заметил несколько удивленных взглядов. А потом вперед шагнул невысокий мужчина. Григорий решил, что тот будет мстить за друга, и первым напал на него.
Невысокий легко уклонился от атаки, ударил ногой, быстро и хитро, так что Григорий рухнул на пол, чувствуя сильную боль в колене. Он вскочил, прикусывая губу, и ударил прямо в лицо невысокого. Тот отбил удар и врезал сам. Как-то странно, ладонью. В ухе словно взорвалась бомба. Григорий упал на колени и уже больше ничего не слышал.
В себя он пришел в небольшой каморке, где тускло горел фонарь. Рядом сидел здоровяк, прижимая к скуле завернутый в тряпку кусок льда. Григорий вскочил с лежака, отодвинулся в угол.
– Спокойно, парнишка, – проговорил здоровяк. – Я не трону тебя. Меня зовут Роб.
Григорий стоял в углу, не веря ни единому слову. Роб, видимо, это понял. Подошел к двери, толкнул ее, крикнул: