Наконец Мелина и Бинг смогли повернуться. Желтая машина исчезла из виду.
— Возможно, ложная тревога, — без особой уверенности и, как показалось Мелине, без особой надежды сказал Бинг.
Они забрались в машину и поехали дальше.
— Мне нужно как-то передать весточку моему другу, — поделился мыслью Бинг. — Пусть хотя бы узнает, где его сын. Но звонить по телефону опасно.
— А Расмин может это сделать? — сообразила Мелина.
— Конечно! Конечно, может! — обрадовался Бинг. — Поедем к нему с жалобой, что какие-то вещи, купленные вчера, не подошли. Посмотри на заднем сиденье.
Пакеты оказались на месте. Мелина развернула один и обнаружила пару кожаных туфель.
— Отлично. Мы скажем, что они оказались не по размеру и мы хотим их поменять. Это будет выглядеть вполне правдоподобно. — Повернув на очередном перекрестке, он вдруг положил руку на ладонь Мелины. — Спасибо за помощь, — сказал он. — Я не думал, что от тебя будет толк.
Мелина была задета за живое.
— Что ты такое говоришь?
— Именно то, что ты слышала. Я не думал, что от девушки в таком деле можно ждать помощи. Когда я прыгал на твой балкон, то надеялся, что там окажется мужчина, англичанин, который все поймет как надо. Но ты тогда оказалась на высоте. И теперь, несмотря на все мои опасения, я рад, что ты со мной.
— Похоже, ты не лучшего мнения о противоположном поле, — заметила Мелина.
На какое-то время повисла тишина, потом Бинг отнял руку.
— Полагаю, так оно и есть, — согласился он. — Наверное, мне встречались неправильные женщины, как говорила моя покойная мать.
По его голосу Мелина поняла, что одна из них однажды очень сильно ранила его.
— Что же случилось? — полюбопытствовала она. — Ты любил кого-то, а она оказалась дурной женщиной?
Вместо ответа Бинг вдруг так сильно стукнул ладонью по рулю, что Мелина вздрогнула. Ей даже показалось, что он хотел бы ударить ее саму.
— Помолчи! — рявкнул он. — Не суй нос не в свое дело. Все вы, женщины, такие, каждая из вас. Вам надо положить мужчину под микроскоп, как будто он мотылек на булавке, а потом начать его препарировать. «Почему ты думаешь так?» да «Почему ты поступаешь эдак?». Заткнись, черт тебя дери! Не лезь в мою личную жизнь и позволь мне иметь свои секреты.
Потрясенная, Мелина окаменела. Никто никогда не разговаривал с ней так грубо и оскорбительно. И однако же она теперь не сомневалась, что под гневом Бинга скрывается боль — настоящая боль и тоска. «Да, — сказала она себе, — какая-то женщина однажды очень сильно ранила его».