Прямо под своей рукой я обнаружила голову с короткими каштановыми волосами. Это был Трентон. Он сидел возле кровати, прижимаясь щекой к матрасу. Левую руку он положил мне на ноги, вторая, покрытая толстым слоем ярко-зеленого гипса, опиралась на кровать. На гипсе уже имелось несколько подписей: Трэвис написал слово «Подкаблучник», Эбби Эбернати подписалась «Миссис Мэддокс», а Хейзел оставила ярко-красный след от губной помады.
– Настоящая гостевая книга. Трентон не отходил от койки, поэтому все, кто тебя навещал, подписывали ему гипс.
Я прищурилась, едва различая в темном углу комнаты сидящего на стуле Ти-Джея. Вновь посмотрела на гипс. Еще там были подписи всех братьев Трентона, его отца Джима, моей мамы и четверых моих братьев. И в придачу Кэлвина с Бишопом.
– Сколько я здесь пробыла? – прошептала я.
В горло словно насыпали песка.
– Со вчерашнего дня. Ты сильно ударилась головой.
Я подняла руку и тихонько ощупала бинты на голове. Около левого виска марлевая повязка была гораздо толще, и, как только я слегка надавила на это место, основание черепа пронзило острой болью.
– Что произошло?
– Пьяный водитель пронесся на красный свет со скоростью шестьдесят километров в час. Он сбежал с места аварии, но сейчас под следствием. Трентон почти милю нес тебя на руках до ближайшего дома.
– Со сломанной рукой?
– Перелом в двух местах. Не знаю, как он это сделал. Наверное, на адреналине. Ему наложили гипс в твоей палате реанимации. Он отказался покидать тебя. Даже на секунду. Даже на рентген. Все медсестры уже по уши влюблены в него.
Ти-Джей слегка улыбнулся, но счастливым не выглядел.
Я села на кровати, и тут же перед глазами замелькали звездочки. Меня замутило, и я вновь откинулась на подушку.
– Тише… – сказал Ти-Джей, поднимаясь со стула.
Я сглотнула. Во рту было сухо, в горле саднило.
Ти-Джей подошел к столику возле моей койки и налил чашку воды. Я приняла ее и сделала глоток. Вода обожгла мне горло, хоть и была ледяной.
– Он знает? – Я прикоснулась к голове Трентона.
– Все знают. Про тебя. Про нас. Но не про меня. Я хочу оставить все как есть. Пока.
Я опустила глаза, к горлу подкатил ком.
– Тогда почему он здесь?
– По той же причине, что и я. Он любит тебя.
По моей щеке скатилась слеза.
– Я не хотела…
Ти-Джей покачал головой:
– Знаю, милая. Не плачь. Все будет хорошо.
– Правда? Теперь все знают, будет очень неловко и…
– Это же мы. Как-нибудь справимся.
Пальцы на правой кисти Трентона дернулись. Его рука в гипсе сместилась и упала. Он вздрогнул, проснувшись, а потом схватился за плечо, видимо из-за резкой боли. Когда он понял, что мои глаза открыты, то сразу же встал, склонился ко мне и прикоснулся левой ладонью к щеке. Его переносица опухла, а под глазами пролегли фиолетовые круги.