– Привет! – переводя дыхание и истекая потом, крикнул Трентон и смахнул с лица несколько желтых прядей искусственных волос.
– Проиграл пари?
– Прямо в яблочко.
Тэйлор и Тайлор в противоположном конце зала хохотали, хлопая себя по коленям.
– Выглядишь аппетитно, братец. – Я шлепнул Трентона по заднице.
– Спасибо!
Музыка возобновилась, и он потряс бедрами в моем направлении. Я оттолкнул его, но Трентон невозмутимо продолжил свой танец на потеху толпе.
Я посмотрел на Шепли:
– Не могу дождаться момента, когда ты будешь объясняться с Эбби.
Шепли улыбнулся:
– Она твоя жена. Сам и объяснишься.
Следующие четыре часа мы выпивали, болтали и смотрели, как Трентон строит из себя придурка. Мой отец, как и предполагалось, ушел рано: его и братьев ждал утренний рейс. Мы все летели в Сент-Томас, чтобы я вновь поклялся Эбби в вечной любви.
Прошедший год Эбби преподавала, а я работал тренером в местном спортзале. Нам удалось заработать кое-чего сверх необходимого для оплаты учебы, аренды квартиры и машины, чтобы потом отправиться в Сент-Томас и на несколько дней остановиться в хорошем отеле. Можно было потратить эти деньги на миллион других вещей, но Америка не переставала твердить о свадьбе, тем самым не позволяя бросить эту мысль. А потом родители Америки преподнесли подарок на все сразу праздники: день рождения дочери, нашу свадьбу и одновременно – ее же годовщину. Мы пытались отказаться, но Америка очень настаивала.
– Ладно, парни. Утром у меня будет раскалываться голова, если сейчас мы не закончим веселье.
Все застонали и стали поддразнивать меня, выкрикивая «подкаблучник» и «слабак», но, по правде говоря, все успели привыкнуть к новому, более степенному Трэвису Мэддоксу. Я уже почти год не распускал кулаки.
Я зевнул, и Шепли толкнул меня в плечо:
– Поехали.
Всю дорогу мы молчали. Не знаю, о чем думал Шеп, но я чертовски хотел увидеть свою жену. Она уехала вчера, и это было наше первое расставание со дня свадьбы.
Возле моей квартиры Шеп заглушил мотор.
– Доставка к дверям, неудачник.
– Признайся: ты скучаешь.
– По квартире? Да, немного. А еще скучаю по твоим боям и кучам бабок, что они приносили.
– Да, я тоже иногда. Увидимся утром.
– Заеду за тобой в шесть тридцать.
– Пока.
Шепли уехал, а я медленно поднялся по ступенькам, ища в кармане ключ. Я не любил приходить домой, зная, что там нет Голубки. Со времени нашего знакомства не было ничего хуже, и это осталось неизменным. Теперь стало еще тоскливее, поскольку Шепли и Америки здесь больше не было.
Войдя в квартиру, я бросил бумажник на стойку бара. Внутри было ужасно тихо: даже Тотошку я на время нашего отсутствия отвез в гостиницу для животных. Я вздохнул. За прошедший год квартира сильно изменилась. Со стен исчезли постеры и барные вывески, на их месте появились наши фотографии и картины. Больше это не была холостяцкая берлога, но оно того стоило.