Когда жена сказала, что уйдет с началом осени, подошла ли моя жизнь к концу? Развалился ли я на части, влачил ли жалкое существование изо дня в день?
Разумеется, последовали бессонные ночи, слезы и обвинения, но времени на нервный срыв у меня не было. Кроме того, Алби заканчивал свои «занятия» по искусству и фотографии и возвращался усталым после трафаретной печати или обжига горшка, поэтому мы соблюдали осторожность, выводили на прогулку нашего пса, стареющего и страдающего от газов лабрадора по кличке Мистер Джонс, отходили на какое-то расстояние от дома и шипели над его головой в полях:
— Поверить не могу, что ты преподнесла мне такой сюрприз!
— Ничего я не преподносила, я чувствовала это уже много лет.
— Но ты ничего не говорила.
— Это совсем не обязательно.
— Преподнести сюрприз, тем более в такое время…
— Прости, я старалась быть честной…
— Я все же думаю, нам следует отменить Большое турне…
— С какой стати?
— Ты все еще хочешь поехать? С этим мечом, зависшим над нами?
— Думаю, да…
— Похоронный кортеж, путешествующий по Италии…
— Совсем не обязательно. Может быть и весело.
— Если хочешь отменить отели, то нужно это делать сейчас.
— Я только что сказала, что хочу поехать. Почему ты никогда не выслушаешь?..
— Потому что, если ты действительно живешь в аду…
— Не впадай в мелодраму, милый, это не поможет.
— Не знаю, зачем ты это предложила, если не хотела…
— Но я хотела и до сих пор хочу! — Она остановилась, взяла меня за руку. — Давай отложим другие решения до осени. Отправимся все вместе путешествовать, проведем фантастическое время с Алби…
— А потом вернемся и распрощаемся? Тебе даже не придется распаковывать чемодан, просто зашвырнешь его в такси — только тебя и видели…
В этом месте она обычно вздыхала и брала меня под локоть, как будто ничего не случилось.
— Там видно будет. Посмотрим, как все получится.
И мы вели Мистера Джонса домой.
Маршрут сформировался: Париж, Амстердам, Мюнхен, Верона, Венеция, Флоренция, Рим и Неаполь. Конечно, моей жене довелось побывать почти во всех этих городах, совершая эпическую одиссею, во время которой она, прежде чем поступить в школу искусств, в течение нескольких лет курила марихуану, целовалась с местными парнями, работала официанткой, гидом, няней. В первые дни нашего романа, когда моя работа и ничтожные финансы позволяли, мы иногда летели дешевым рейсом в какой-нибудь европейский город; и при виде скамейки, бара или кафе Конни пускалась в воспоминания о тех временах, когда она с друзьями целую неделю, которую они провели на Крите, спали на пляже, или рассказывала о дикой вечеринке на заброшенной фабрике недалеко от Праги, или о безымянном юноше, в которого она безумно влюбилась в 1984-м в Лионе, — механике с завода «Ситроен», пропахшего машинным маслом, с сильными руками и сломанным носом. Я обычно улыбался, хоть и с трудом, старался сменить тему, но «повидать мир» для Конни означало что-то другое. Была там, поимела его — так мы шутили. Европа означала первую любовь и закаты, дешевое красное вино и самозабвенные объятия.