Федор пристально посмотрел в ее синие, как теплое южное море, глаза, и ответил:
— Вы сами не знаете, о чем просите, Елизавета Петровна.
— Вы и меня боитесь? — лукаво улыбнулась она.
Дивов подчеркнуто медленно опустился рядом с ней на скамью и как бы нечаянно накрыл ее руку своей. На миг они замерли.
— А вы меня — нет? — от волнения в голосе Федора появилась низкая искушающая хрипотца.
— Нет…
Лиза не стала заканчивать фразу. К чему глупые, пустые слова, если главного ими все равно не высказать? Самое важное не в словах, а в том, что Федор все ближе и ближе склоняется к ней, все крепче сжимает руку, и вот его теплые твердые губы касаются ее губ. Сначала осторожные, легкие касания, потом сладкий мягкий плен, от которого внутри разливается странное тепло и трепет.
— Лизанька… — послышался тихий шепот.
— Да? — только и смогла произнести она.
— Все будет хорошо, любовь моя.
— Да… — как в забытьи вновь повторила Лиза.
— Не сжимай губы. Дай мне почувствовать их сладость.
Только сейчас Лиза поняла, что глаза у нее крепко зажмурены, руки вцепились в лацканы его сюртука, а губы сжаты в смешную трубочку. Ей стало неловко и даже немного стыдно.
— Извините, — попыталась она отстраниться от Федора.
— Нет, не отталкивай меня, — пылко произнес он. — Все будет хорошо. Доверься мне, мой ангел, — и стал нежно, неторопливо целовать ее виски, щеки, шею, потом опять губы.
Первые мгновения Лиза чувствовала себя несколько скованно, памятуя о его «пожелании» и своей неловкости. Но ведь если ты что-то делаешь впервые, вполне допустимо, что «это» будет получаться у тебя не совсем идеально, скорее даже совсем не идеально. Значит, необходимо присмотреться, как поступают люди знающие, например Федор. Но «присмотреться» Лизе так и не удалось. Глаза закрылись сами собой, и она погрузилась в странное пространств пронизанное жарким трепетом. Его губы сначала были нежны и осторожны, но нежность скоро уступила место страсти. Лиза почувствовала, как отвердели мускулы его плеч, а тело охватила дрожь. Он с трудом оторвался от нее и неохотно отстранился.
— Лиза… — шепнул Федор хриплым от волнения голосом, — Елизавета Петровна… Прошу вас…
— Да? — открыла она глаза и взглянула в его лицо.
Оно стало напряженным и даже суровым, а горячий упорный взор, казалось, впитывал ее всю без остатка. Лиза почувствовала, что тонет в манящей зеленой бездне его глаз, исчезает, растворяется. Взгляд Федора говорил: «Моя! Ты моя, вся, до донышка. Только моя». Противоречивые, смутные ощущения обрушились на Лизу. Она поняла, что готова быть для него всем, чем он пожелает: женой, пленницей, рабой — лишь бы вновь и вновь чувствовать на себе этот взгляд, жадный и властный одновременно.