— Гля, народ! Умертвие! Воспользовалось ливнем и опять к нам в село просочилось! — крикнул кто-то из толпы.
— У-у-у, морда наглая, — подхватил другой, не уточняя, чья именно морда была так звучно поименована. — Это из-за нее у нас дождь льет и не кончается.
Народ одобрительно загалдел. Обвинить в том, что ливень льет как из ведра и совершенно не желает заканчиваться, все-таки проще неведомое «умертвие», чем деда Тарасюка, к которому, к слову, сами же и обратились. «Умертвие» камнями закидать можно — не жалко. А Тарасюк свой. К нему за свою жизнь хоть раз да бегал любой хренодерчанин. Тарасюку же следовало пригрозить, чтобы впредь так не делал.
— А давайте мы его с дерева снимем, смолой обмажем и в пуху обваляем! — предложил задорный голос.
Сельчане одобрительно загудели. Побить и после можно, а пустить такое чудо в перьях гораздо интереснее. Да и потом, когда смешно, оно не страшно.
Панас не разделял энтузиазма односельчан, битым быть сильно не хотелось, но и в перьях по улицам бегать не хотелось тоже.
— Мужики! Вы чего?! — возопил голова, силясь подтянуться до ближайшего сука, чтобы попробовать освободить замотанную цепью руку, которая стала уже затекать от напряжения. — Это же я!
— Кто это — я? — тут же заинтересовалось несколько голосов разом. — Я — они разные бывают.
— Что значит разные? — насупился Панас. — Голова у вас один, и это я!
Народ под деревом заволновался. Некоторые сразу узнали голос Панаса, а другие же, наоборот, решили сразу не доверять. Нежить-то она хитростью славится — выманит такая из дома, и поминай как звали.
— Стал бы голова эдак на дереве висеть, — недоверчиво подала голос любопытная бабка Дорофея, притащившаяся вместе со всеми, несмотря на разыгравшийся из-за внезапной непогоды ревматизм. Но за молодым супругом требовался глаз да глаз.
— Точно! — дружно поддержали сельчане.
— Наш голова мужчина видный и ни за что не позволит себя на дереве подвешивать.
— Это умертвие!
— Оно нам голову морочит, а Панаса съело небось!
Селяне возмущенно загудели. Мстить нежити за всяческие беды издавна было местным развлечением — силушку потешить и супостатов помучить, чтобы неповадно соваться было.
— Люди добрые! Да честно я ваш голова! Чем хотите поклясться могу, — начал впадать в панику Панас.
До него дошло, что дело приняло слишком серьезный оборот и что бы он сейчас ни сказал, верить особо никто не собирается.
— Конечно, какая же нежить добровольно признается в собственной сути? Тем более умертвие, — авторитетно заявил владелец «Пьяного поросенка», полностью подтвердив невеселые мысли Панаса.