— Найри? — недоуменно позвал старший Шилли.
Я молча вытерла кровь с пальцев, и почувствовала уже подзабытое раздражение — рядом больной. Повернулась к Алеху, наклонилась, прикоснулась к его ноге, и раздражение усилилось — повязка была не достаточно тугая, кость сместилась.
— Герман, дай нож, — сухо приказала я.
Он протянул молча, рукояткой вперед, я схватила, затем поднявшись с сидения, переложила ногу Алеха так,
чтобы она была вытянута, и начала резать бинты практически на ощупь.
— Найрина… — братья не мешали, но и вели себя напряженно.
Ничего не отвечая, я дорезала бинты, обнажила кожу, затем наложила обе ладони. Треск вставших на место костей, вспышка боли, которую я погасила без усилий, и процесс естественного заживления, усиленный мной в сотни раз.
— Пошевели пальцами, — снова приказ, но теперь я закрыла глаза, глядя иным зрением и на иное — нервные волокна.
Алех повиновался.
Я улыбнулась, отчетливо видя, что исцеление прошло успешно.
— Найри, — старший Шилли убрал ногу с сидения, встал, перенес вес с ноги на ногу, — к тебе вернулась магия.
— Да, — прошептала я, медленно опускаясь. — Да…
В душе росло нечто волшебное, удовлетворенное осознанием существующей справедливости. Что-то исполненное гордости. Значит профессор Лориес и профессор Девенур правы в своей идеологии и проповедовании идеи о том, что магия вернется к достойным. Сегодня был тяжелый день. Безумно, бесконечно, удручающе тяжелый — но я справилась.
И магия вернулась! Значит, я достойна. Поверить не могу… просто не могу поверить…
Огляделась, мы не отъехали еще от городского парка, а стоило его пересечь и…
— Возвращайтесь домой, — я торопливо покинула двуколку.
— Ннайри! — воскликнул Алех.
— Все хорошо, — я улыбалась, действительно улыбалась и чувствовала себя безмерно счастливой, — возвращайтесь, я попозже приду.
— Сама? — возмутился Герман.
— Сама, — ощущение собственной силы переполняло.
И помахав братьям на прощание, я устремилась к ближайшему входу в городской парк, восстанавливая собственные силы, снимая стресс и горечь, после увиденного в парке поцелуя лорда Эллохара с теми… женщинами. И боль уходила, выливалась, оставляя свет высшего предназначения в душе. Оставляя приверженность идее, этике, морали, мировоззрению.
И единственное, что пугало меня, стремительно идущую по мощенным плитой дорожкам, это ощущение, что я стала сильнее. Значительно сильнее, чем была.
Еще шаг… раздражение. Легкое, словно ножом по стеклу или тарелке, вынуждающее сжать зубы. Остановилась, огляделась — под деревом лежал мужчина. И сила потянулась, исследуя ножевое ранение.