Высокий человек в защитной гимнастерке, которого я приметил наверху, спустившись, сощуренно вглядывался в полумрак. Заметив нас, он присел, поглядел сначала на меня, потом на Саньку и спросил строго и требовательно:
— Почему убежали?
— А вам что за дело? — сказал я, сердито покосившись на него.
— Вы, наверное, на завод едете, и, возможно, на наш, а я хочу знать, кто к нам едет, — спокойно объяснил он, не обратив внимания на мой тон. — Не Чугунов ли вас завербовал?
— Он самый! — радостно воскликнул Санька.
— Вот видите! — Незнакомец улыбнулся и погладил свои негустые русые усы. — Придется знакомиться…
Санька с готовностью протянул руку:
— Я Санька Кочевой, а это Митя Ракитин, мы из одной местности. У него мамка дома осталась, а у меня — дедушка.
— А я Сергей Петрович Дубровин… Так почему же вы убежали? — опять спросил он и тихонько взял меня за подбородок. — Злой, а?..
Санька бойко перебил его:
— Дядя, а скоро мы приедем на завод? Где мы будем жить там? А зачем ребят в колхозах ищут, неужто в городе своих не хватает?
Сергей Петрович помедлил, устало провел ладонью по лицу, как бы стирая появившуюся улыбку, сознался:
— Не хватает.
Коротко и очень понятно он рассказал нам о событиях, происходивших в стране: о промышленных гигантах, вырастающих на пустырях, о коллективизации, о классовой борьбе. Ясно представил я себе тогда, как трудно, но быстро поднимался народ наш по крутизне.
Шел 1933 год. Первая пятилетка была выполнена в четыре года и три месяца. Город посылал в колхозы машины; они расползались по колхозным равнинам, разрушая старый уклад жизни и поднимая целину для новых всходов. А из деревень, из глухих углов тянулись люди на заводы и новостройки. Великое самоотвержение охватило народ.
Итак, мы вступали на самостоятельный путь жизни в бурную, можно сказать легендарную, эпоху первых пятилеток.
— Теперь поняли, почему мы посылали человека за вами? — спросил Сергей Петрович и, подождав немного, поднялся: — Отдыхайте, спокойной ночи!
Когда он ушел, Санька восхищенно прошептал:
— Вот это да!.. — и сглотнул слюну.
2
Пароход подходил к городу на рассвете. Раскинувшись по обоим берегам Волги, город утопал в чадной мгле, расплывчато проступая в вышине своими громоздкими очертаниями.
Нетерпение наше усиливалось с каждой минутой, и, как только сходни коснулись борта, мы первыми пробежали по ним и остановились в сторонке, поджидая Сергея Петровича.
Пароход еще вздрагивал и пыхтел. Пассажиры густо высыпали на пристань. В людском потоке мы увидели нашу знакомую. Лицо ее как будто потускнело в утренней сырости, только по-прежнему выделялся на нем красивый, ярко накрашенный рот. Рослый носильщик в белом фартуке нес за ней два чемодана в чехлах.