Остаток лета и весь сентябрь он провел в почти полной трезвости и лихорадочной подготовке к дальней дороге. Даже сумел скопить малую толику денег. Свой основной капитал, полсотни кур, обещанных ему хозяином, все это время он холил с таким рвением и прилежанием, что хозяйка диву давалась. А потому грызла его меньше обычного.
По ночам Михлюшке теперь снились приятные сны, нередко цветные, чему он немало дивился, — такое случалось с ним только в детстве. Поутру он долго лежал с закрытыми глазами, пытаясь вспомнить волнующие видения, которые посещали его ночью, но перед глазами клубился только разноцветный дым и кружили мерцающие всполохи, похожие на новогодний фейерверк.
Сегодня Михлюшка наконец продал своих кур. Покупатель нашелся солидный, оптовый, не поскупился, и теперь Михлюшка с забытым сладостным чувством то и дело прикасался рукой к карману телогрейки, где хранились завязанные в узелок деньги.
И все же тревожно было у него на душе. Дело в том, что кур он продал, когда хозяева отправились навестить знакомых. С того памятного для Михлюшки дня, когда хозяин пообещал ему за труды полсотни кур, прошло немало времени. Больше к этому разговору они не возвращались, и теперь Михлюшка, который за три года достаточно хорошо изучил изменчивый нрав своего хозяина, с трепетом ждал объяснений.
“Что ему эти деньги? — думал он, в который раз пощупав заветный узелок. — Так, копейки, а я заработал. Сено косил — раз, крышу дома перекрыл — два… — принялся загибать пальцы. — Конечно, заработал…” — И, успокоенный, снова принялся за заявление.
"…Обесчаю быть передовиком производства и строить коммунизм”, — добавил он в конце прочувствованно, вспомнив выцветший лозунг над дверью автомастерской в зоне.
“Работенка… Легче поленницу дров наколоть. — И, аккуратно свернув листок вчетверо, Михлюшка сунул его во внутренний карман ватника. — Все. Пьем чай — и…”
— Дебет-кредит сводишь?
Михлюшка от неожиданности едва не свалился со скамьи — хозяин, как всегда, появился внезапно, словно из-под земли вырос. Несмотря на преклонные годы и тяжеловесную фигуру, он ходил споро и бесшумно, как рысь в поисках добычи.
— Не… — Михлюшка поторопился встать.
— И что же ты там накалякал, раб божий Михаил? — Хозяин поднял тетрадный листок, прочитал его.
— Так… — протянул он и подошел к Михлюшке вплотную. — Паспорт, значит, понадобился. Коготочки точишь, на материк собрался… сволочь… — вдруг зашипел змеем и дохнул на Михлюшку водочным перегаром.
— Это… ну, в общем, того… — обомлел Михлюшка под тяжелым ненавидящим взглядом.