Поутру охотник отправился дальше. Идти он уже не мог — здоровая нога подгибалась, не в состоянии удержать тело, а дрожащие руки то и дело роняли костыли. Тогда он пополз, отбросив ненужные палки. После полудня впервые услышал гул моторов — спасение было рядом, казалось, за следующим поворотом речного русла. Чтобы сократить путь, решил пробираться напрямик, через старую вырубку — начинались места обжитые, вдоль и поперек изъезженные лесхозовскими вездеходами…
И вот он лежит, совершенно обессилевший, почти у цели. За неширокой, не более километра, полоской мари — зимний автомобильный тракт. К этому месту он и стремился, здесь непроходимая марь сжималась в узкую ленту, которую ему предстояло пересечь. Для этого он и отклонился немного в сторону, выискивая легкий путь по руслу реки и ее притокам. Но теперь охотник был твердо уверен, что у него хватит сил преодолеть коварную марь.
Отдышавшись, он развязал рюкзак, с трудом дожевал остатки мерзлой тушенки, запихнул в рот три кусочка рафинада; последние два опустил в карман и зашвырнул рюкзак вместе с одеялом в кусты. Хотел было оставить и мелкашку, даже примерился повесить ее на сук невысокой чахлой лиственницы — предстояло собрать последние силы для решающего броска через марь — и не смог.
Ругая себя за бесхарактерность, съехал на животе с крутого ската к узенькому ручейку. Стряхнув снег, залепивший глаза, пополз среди кочек, то и дело проваливаясь в глубокие рытвины — и почти ткнулся лицом в хищный оскал росомахи. Рука охотника скользнула к поясу, где висел нож. Росомаха прыгнула вперед. Свирепое рычание и визг зверя слились с хриплым криком охотника — эхо заметалось по мари, взорвав морозную тишину. Стайка куропаток белыми молниями прорезала блеклое небо; длинноногий заяц, таившийся среди высокого сухостоя, припустил во всю мочь, стараясь убежать подальше от двухголового чудовища, которое ворочалось в мари, с треском подминая редкие кустики.
Росомаха вцепилась в рукавицу, которую охотник в последний миг успел сунуть ей в пасть, и царапала когтями полушубок, пытаясь разорвать ему живот. Забыв о боли в сломанной ноге, охотник захватил хищницу за загривок и навалился на нее всем телом. Клыки зверя полоснули его по щеке, кровь хлынула ручьем, испещрив красными пятнами полушубок и белизну взрыхленного снега. Сверкнуло лезвие ножа — мерный удар, чересчур слабый и неточный, чтобы сразить хищницу наповал, пришелся в шею.
Повторить удар не пришлось — взбешенная росомаха коротким взмахом лапы выбила нож, разодрав кисть руки до кости, и, извернувшись, отскочила на безопасное расстояние. Судорожно позевывая и не обращая внимания на кровь, которая струилась из раны в шее, она закружила вокруг охотника, выбирая момент для следующего броска.