Отец Дмитрий не понял – то был вопрос или утверждение. На всякий же случай достал телефон из кармана.
– Записан, – коротко проговорил он. Вместо привычных ФИО стояла надпись «мымра Алла Ивановна».
– Хорошо, Марине не надо будет вам передавать. Вот только не могу дождаться ее. Или она у вас уже?
– Нет. А где вы с ней…
– И не у меня, – «мымра» бросила взгляд на золотые часы: кварцевые, но явно не из дешевых. Да она и не привыкла одеваться в стоке. Один запах, отметил батюшка про себя, чего стоил. Алла Ивановна несколько раз приезжала в поселок – не то навестить Маринку, не то по своим делам. Но в доме родителей Марины ни разу не ночевала, разумно останавливаясь в гостинице. Всякий раз, встречаясь с ней, отец Дмитрий испытывал странные ощущения. Тяжелый запах ее духов вызывал странную реакцию – после встречи он всегда долго мыл руки, хотя и говорил себе – мол, грех вот так. Но ничего не мог поделать.
– Я так и подумала, что Марина к вам пошла, – продолжила она. – Хотя по идее должна была зайти в дом… она мне говорила, что страсть как боится оставаться там ночевать одна, с той поры как Алексей сдох.
– Да что вы говорите такое?
– А что думаю, то и говорю. Сволочью был, сволочью умер. Как и мамаша ее, оба теперь на одной сковородке жарятся.
Отец Дмитрий занес руку для крестного знамения, механически. Но был немедленно прерван.
– Вот только давайте без меня все это выделывайте. Терпеть не могу все эти поповские штучки. И в рясы наряжаетесь, и на каждый купол креститесь. Просто неприятно смотреть. И что дети потом подумают.
– Полагаю, нечто душеспасительное, – отрезал батюшка, начиная раздражаться.
– Вам и так уже все отдали, даже детей несмышленых. Вроде Марины. Ну, так вы ее с детства обхаживали, я тут уж ничего поделать не смогу.
– И на том спасибо.
– Вы всем малолеткам мозги и промываете. И что Земля на четырех апостолах держится, и что создана на той неделе. Они вам в рот смотрят да верят с охотою. А потом удивляются, почему другие не так говорят. И еще обижаются, когда правду слышат, а не вашу ахинею двухтысячелетней давности.
А она с пунктиком, заметил про себя отец Дмитрий. Может быть, не просто так сейчас выливает на него эти помои, может, что-то с ее собственной дочерью не так. Он не знал об Алле Ивановне ровным счетом ничего, Маринка не рассказывала, видно, тоже ее не жаловала. Да и то сказать, свидеться во время редких приездов не пыталась. Хотя одно время, когда Маринке стукнуло семь, и она пошла в школу, ее тетка старалась привлечь племянницу на свою сторону, как могла. Задаривала всячествами, куда-то возила. Отец бесился, едва встречал их вместе, вот только физически тетка была сильнее и давала отпор. Потом, когда мать Маринки умерла, Алла Ивановна сделала еще одну попытку. Хотела устроить племянницу, перешедшую во второй класс, в пансион – и снова получила отказ.