Наша первая схватка проходила у меня дома, в Оклахоме, и в третьем периоде я вел 4:0. Дон смог провести переворот и пытался удержать меня на спине. Он получил два балла за переворот и проводил удержание. Удержание соперника на спине в течение двух секунд стоило два балла, в течение пяти секунд – три балла.
Я как сумасшедший пытался сбросить с себя Дона, потому что три очка принесли бы ему победу. Он продолжал жестко удерживать меня, и я почувствовал, как его пах, прижимая мне руку к ковру, вдавливался в мою ладонь. Я должен был освободить свою руку, иначе я бы проиграл. На какую-то долю секунды я сжал Дону яйца. Он закричал и отскочил от меня, как пробка из бутылки шампанского. Я резко перевернулся на живот. Дон обратился с жалобой к рефери, однако тот не заметил моего движения и показал Дону: «Продолжайте борьбу». Схватка завершилась вничью со счетом 4:4.
Как правило, Джон не обращал особого внимания на рассказы окружающих, но этот запомнился ему. На его основе он как раз и придумал свою «Пятерню Фокскэтчер». Он чрезвычайно гордился своим «приемом» и любил всем рассказывать о нем, даже женщинам. Всякий раз, когда он расписывал этот «прием», он смеялся и пытаться представить свой рассказ в виде удачной шутки.
Как-то, когда я проводил летние сборы в Вилланова, я сидел в зале, а Джон подошел ко мне, изобразил рукой лапу с когтями, произнес: «Пятер-р-р-р-рня Фокскэтчер!» – и сделал движение этой рукой к моему паху. Я выразительно посмотрел на него: «Прикоснись ко мне – и ты труп!» Он не стал приставать ко мне. Но другим тренерам и борцам Вилланова он продолжал хвастать своим «приемчиком».
Один борец рассказал мне о том, как Джон таким образом схватил его. Он здорово нервничал, излагая эту историю в полушутливом тоне: «Да, так вот, эта самая «Пятерня Фокскэтчер». Джон раз – и схватил меня! Ха-ха-ха!»
Мне следовало сообщить об этих действиях Джона спортивному директору университета. Это было тем шагом, который я, среди прочих, должен был бы совершить в Вилланова. Сексуальный скандал с участием футбольного тренера Пэнна Стэйта, случившийся несколько лет назад, существенно изменил отношение к информации о таких злоупотреблениях и реакцию на нее. Не знаю, к чему бы это привело, если бы я тогда все рассказал спортивному директору. Но если бы о таком инциденте стало известно сейчас, после скандала с Пэнном Стэйтом, руководство университета Вилланова разорвало бы все отношения с Дюпоном, а его имя было бы стерто со стен университетских корпусов еще до того, как президент университета мог бы обратиться к нему с вопросом: «Ты понимаешь, о чем я говорю?»