Потом тяжело поднялся, взял оброненную тряпку и, заставляя себя улыбаться, снова принялся за уборку.
А когда оглянулся, увидел, что в том месте, где он влетел в стену, часть ее немного просела, а обои по краю слегка прорвались, образуя четкий и довольно большой четырехугольник.
Похоже, там была какая-то дверь, которую заклеили в незапамятные времена, а он сегодня сдуру отклеил. Ему как-то раньше в голову не приходило поинтересоваться, что у него за соседи.
Но эта дверь Прохорову совсем не понравилась. Потому что у него здесь чужие книги на несколько десятков, а иногда и сотен тысяч долларов, а тут какая-то незапертая или почти незапертая дверь.
Толкнуться туда? А вдруг там кто-то живет и он вломится в чужую жизнь в самый неподходящий момент…
Слава почесал затылок, потом подошел к обозначившемуся проему, прислушался – все тихо. Он перетащил пару коробок прямо под злополучную дверь, чтобы желающим войти была помеха, достал ключ и вышел из квартиры. Прошел через разрушенный и заплеванный коридор, посмотрел на лестницу, ведущую на верхний этаж – а там кто-нибудь живет? Или он один обитатель всего дома? За неделю, что он тут тусовался, ему мысль о соседях, как уже сказано, не приходила ни разу…
Прохоров вышел на улицу – идея была простая: прикинуть, где его окна, понять, где окна той комнаты, в которую он сейчас чуть не ввалился, глянуть на них. Если там все пустынно и заброшено, как во всем доме, хрен с этой дверью, пусть все будет, как есть, а перед тем как съехать, он позовет Равиля и за тысячу рублей тот переклеит всю стену, чтобы риэлторша, которая сдавала Славе квартиру, не приставала.
А вот если там кто-то живет, герань на окошке и все такое, тогда надо думать, как быть. Возможно, придется обращаться к Горохову, чтобы он решил этот вопрос (ох как не хочется) или просто снял для него другую квартиру.
Он вышел из подъезда, прикинул, какое окно его, подошел ближе и перевел глаза влево, туда, где должна была находиться соседняя комната.
Только там ничего не было, дом явно кончался его квартирой, а та стена, в которую он въехал, была глухая и снаружи, во всяком случае, – каменная.
И никаких следов двери.
Вообще никаких…
Более того, весь дом был ветхим донельзя, многочисленные перестройки (а откуда иначе в нем силикатный кирпич?) привели к тому, что страшноватая двухэтажка, бывшая некогда городской усадьбой, превратилась в развалюху, которая и уцелела-то до сих пор только потому, что никто, видно, не мог придумать на таком крохотном участке даже «точечной застройки». Так вот, все было ветхое, кроме наружной стены его комнаты, той самой, где должна была быть дверь…