– Кто таковы, добрые люди? – сквозь зубы, поскольку удерживать лук было тяжело, и уже понимая, что перед ним скорее всего разбойники, спросил Искра Твердятич.
В это время за их с Тойветту спинами появились остальные походники. Одноглазый варяг вёл за руку Милаву; при виде незнакомцев молодая женщина ахнула и подалась вперёд, и Страхиня верно истолковал её неосознанное движение. Вновь, как тогда в клети, притянул женщину к себе, не давая пошевелиться, и свободная ладонь легла на её тонкую шею. Какой там нож к горлу!.. Милава лишь ахнула. Затрепетала. Испуганно замерла…
У беловолосого прошла по лицу судорога, он сразу опустил меч и хрипло сказал, обращаясь только к Страхине, словно никого другого здесь не было:
– Не тронь её… Моя жизнь нужна если, так забирай… А Милаву не тронь…
– Тебя Болдырем называют? – спросил Искра.
Разбойник кивнул, продолжая смотреть на Страхиню. Тот пальцы с шеи женщины убирать не спешил.
– Тогда клади оружие наземь, – приговорил молодой Твердятич. – Оба кладите!
Болдырь повиновался безмолвно. Можно было не сомневаться: учини варяг что-нибудь над Милавой – и он, своей жизни не щадя, за неё отомстит. Его товарищ, покосившись на вожака, нехотя сложил длинное копьё и хороший, в Ладоге кованный нож. Крапива немедля всё подобрала. Тогда Искра с ижором опустили луки, но стрелы в тулы убирать не поторопились.
– Суложь твою мы у гридней Замятни Тужирича отобрали, – сказал Болдырю Искра. – Али вы не заодно уже с боярином? О чём не поладили?..
Вопрошания разбойник попросту не услышал. Одно понял: с его Милавушкой случилось дурное. Он отчаянно вгляделся в её лицо, и она, всхлипнув, отвернулась, укрывая искусанные губы и синяки на горле, оставленные вовсе не рукою Страхини. Болдырь шагнул:
– Милавушка…
– Э, э, ты полегче! – Оба лука снова нацелились ему в грудь.
Болдырь остановился в раздумье, и Искра сказал ему:
– Лучше послушай, что говорю. Я твою Милаву не обижал и не обижу, и тебя живого с ней отпущу, если в драку лезть погодишь и дело сказывать будешь!
Болдырь наконец-то посмотрел на него. Глаза у разбойника были светло-голубые, немного раскосые по-мерянски. Как две льдинки под белёсыми бровями на шершавом тёмном лице.
– О чём сказывать тебе? – спросил он глухо.
Искра опять опустил лук.
– Помнишь, может, зимой ваше становище потревожили? Твои люди погнались, да сами домой не пришли?..
– Как не помнить…
– Это я там был, – сказал Искра. – И видел я, как вы боярина нашего принимали. Как гостя самого дорогого! А теперь он суложь твою своим отрокам бросил, тебя в некоей измене виня!.. Знать хочу, что у вас с ним за сговор был. И рассорились отчего!