В зимние месяцы сюда можно попасть только на самолёте. У моего нового знакомого, французского торговца антиквариатом, есть особое ожерелье. Оно сделано из запястий тибетской женщины, умершей двести лет назад. Он говорит, мертвецов в Тибете не хоронили. Слишком тяжело долбить землю, чтобы выкопать могилу. Тела резали на куски и бросали в горах, для зверей…
Четыре-пять тысяч метров над уровнем моря. Как люди работают на такой высоте? Строят дороги? Таскают камни? Целую бесконечность наблюдаю, как ладакхская женщина несёт мне чай из соседнего дома. Её муж, учитель начальной школы, появляется дома только на выходных. Она живёт со свекровью, старой женщиной с двумя тонкими, седыми косичками.
Здесь всегда слишком холодно или слишком жарко, неуютно и величественно. Пища, так же, как и воздух, лишена витаминов. Цампа — ячменная мука, замешанная на воде или чае, с маслом из молока яка, до состояния липкой массы. Или тукпа — жидкий суп с лапшой и одинокими, не разварившимися овощами. Несколько листьев капусты. Солёный чай, с тем же маслом из молока яка. Овощи не разваривают, чтобы сохранить в них как можно больше витаминов. Вот и ответ, почему буддисты не вегетарианцы. Вегетарианство в таком климате и с таким набором доступных питательных элементов кажется несовместимым с жизнью. И всё-таки вегетарианцы здесь есть.
А мне постоянно хочется чего-нибудь существенного. А селёдку я хочу просто всегда. Она стоит у меня перед глазами, она плывёт над моими ресницами (как в «Мухамбази» Григола Орбелиани). Я чувствую её божественный аромат. Я клацаю зубами в пустоте и просыпаюсь. Уже много месяцев не ела селёдки. Я очень внимательно отношусь к знакам своего организма. Чего оно хочет, того ему и надо. Если хочу селёдки, значит, не хватает Омеги-3. Надо будет купить в аптеке.
По дороге с голубейшего, солёного озера Пангонг обратно в Лех мотоцикл затихает посреди горного потока. Приходится слезать и катить его, по щиколотку в ледяной воде. Кеды мокрые и холодные. В маленькой деревушке просим пару пакетов и надеваем на кеды. Так ветер не проникает. Трогаемся опять.
Через пару часов начинается штормовой снего-дождь. Дорога витая и опасная, под колёсами пропасть, дна которой не видно. Видимость на нуле. Очень холодно, одежда вымокла, снег бьёт в глаза. Продолжать путь невозможно. Но ближайшая деревня в часе езды.
Нас приютит семья кочевников, в своём шатре, сделанном из жёсткой шерсти яка. После четырёхчасового путешествия этот простой тесный шатёр, с земляным полом и печкой посередине, кажется мне таким домашним и уютным. Спасибо за приют этим простым людям, живущим такой тяжелой жизнью, которую мы даже не представляем. Им приходится бороться за всё. Даже за самое малое, которого мы и не замечаем. За горячую воду, за чай, за простую еду. И всё это при постоянном кислородном голодании.