— Я… в принципе… за вами…
— В каком-таком принципе?
— В самом главном!
Три месяца их била лихорадка неутолимой бесшабашной страсти. Они словно вросли друг в друга, не видя вокруг ничего. Но только серенький листок повестки из военкомата на его письменном столе лежал неотвратимым и беспощадным приговором будущей пропасти разлуки.
Следующий год едва ли не каждый день он писал ей, а она ему. И вдруг:
«Встречалась с одноклассниками. Был Сашка — помнишь, рассказывала о нем? Предложил мне бросить мой педагогический, перевестись на журналистику в университет. Сашка учится, но работает уже в газете, пусть внештатно. Такой молодец! Думаю, стоит попробовать.»
Ах, вот уже и Сашка-молодец!
Он перечитывал ее письмо, дрожа от ярости. Время близилось к отбою, рота строилась к вечерней поверке, и тут одногодок-сержант шепнул:
— День рождения сегодня, проставляюсь. Водяра и закусь в каптерке. Дневальный на стреме. Уложим роту, запремся и гуляем, понял?
— Мне не повредит, — усмехнулся он.
Проснулся по подъему. Голова гудела как монастырский колокол при набеге врага. Тошнота выворачивала нутро. И точило сознание какой-то жуткой ошибки, совершенной в пьяном забвении вчерашнего угара…
И только после завтрака, к которому не прикоснулся, спросил одного из вчерашних собутыльников:
— Как я? Не выступал особо?
— Не, ты у нас письма вчера писал… Подруге, мы так поняли.
— Какие письма?
— Писал — рвал, писал — рвал… Ты зря убиваешься, это — с каждым вторым… Как говорится, помни солдат: стоя на посту, ты охраняешь спокойный сон того парня, что дрыхнет с твой девушкой… Хорошо, у меня одни шалавы в истории, все с чистого листа начну…
— Так письма-то где?
— Черновики в сортире… А окончательный вариант ты в конверте дежурному отдал…
— Как?!
Сержант-собутыльник мрачно посмотрел на часы:
— Почта уже двадцать минут как того… Так что — жди реакции…
Ответ пришел через неделю. Тоненький конвертик и куцый листик бумаги. И одно лишь слово на нем: «Прощай».
Больше он ей не писал. И она ему тоже.
Автобус довез его до знакомой остановки. Он вошел в подъезд, позвонил в ее квартиру. Открыла она. Родная, нежная, милая… Он захлебнулся словами. И сказал — не раздумывая, как дышал:
— Я так ждал тебя…
— А как тебя ждала я…
— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Чистые пруды». Серегин остановил взор на газете, деловито разворачиваемой пассажиром, сидящим напротив. Заголовки первой полосы интриговали:
«Ку-клукс-клан по ошибке провел агитацию среди афроамериканцев.»
«Женщина, умершая во время секса, ожила в гробу».
«В США приняли за новость убийство Франца-Фердинанда».